И был плач и вопль во всех городах и селах. Татары же повернули назад от реки Днепра, и мы не знаем, откуда они пришли и куда исчезли. Один только Бог знает, откуда он привел их за наши грехи, и за похвальбу, и высокомерие великого князя Мстислава Романовича. Говорят, что когда распространился слух про этих татар, что завоевывают они многие земли и приближаются к русским пределам, великому князю сказали о них; а он ответил: „Пока я нахожусь в Киеве — по эту сторону Яика, и Понтийского моря, и реки Дуная татарской сабле не махать“. А Василька Константиновича, который пришел на помощь с войсками к Чернигову, тогда сохранил Бог. И, услышав о несчастье, случившемся на Руси, он возвратился в свой Ростов, сохраненный Богом».
Когда и где возникла «Повесть о битве на Калке»? По мнению большинства современных исследователей, она восходит к первоисточнику трех сохранившихся древнейших летописей[32]. При этом она была так или иначе связана с Ростовом и княжившей в нем династией.
Первым попытался это доказать А.А. Шахматов. Исследуя Лаврентьевскую летопись, он отметил сильную ростовскую струю, которая фиксируется в этой летописи после 1205 г. Исследователь писал: «с 1206 г. в Лаврентьевской обнаруживается рука ростовского летописца, человека близкого к князю Константину Всеволодовичу. Большая часть суздальских известий 1206–1218 гг. (в 1218 г. Константин скончался) проникнута самым теплым, сердечным отношением к „блаженному“, „благочестивому“, „христолюбивому“, „благоверному“ князю Константину, а под 1218 г. помещена обширная прочувственная похвала ему; перед этим записано его поучение к детям… Можно предполагать, что составитель Лаврентьевской нашел эту Ростовскую летопись (доведенную, по-видимому, до 60-х гг. XIII в.) в одном своде с Владимирской летописью 1185 г., т. е. эта последняя предшествовала ростовским записям XIII в.»[33]. Отсюда последовал вывод, что рассказ о событиях на Калке был составлен первоначально в Ростове под живым, непосредственным впечатлением от них.
В первой половине XX в. под влиянием работ А.А. Шахматова общим мнением исследователей стало убеждение, что «три древнейших русских летописных списка: Лаврентьевский список 1377 года, Новгородская первая летопись в синодальном харатейном списке XIV века и Ипатьевский список начала XV столетия дают нам изложение „Повести о битве на реке Калке“»[34].
Вместе с тем встал вопрос: ни новгородцы, ни князья Северо-Восточной Руси не принимали участия в битве на Калке (как известно, ростовский князь Василько Константинович дошел только до Чернигова), а между тем рассказ о сражении на Калке читается как в Новгородской первой летописи, так и в Лаврентьевской летописи, причем его начальная часть находит точную аналогию в обоих летописных сводах.
Пытаясь объяснить данный парадокс, А.А. Шахматов предположил существование гипотетического «Полихрона начала XIV в.», к которому могли восходить известия Лаврентьевской и Новгородской первой летописей.
Но вскоре данная логическая конструкция была подвергнута первым сомнениям. Простой довод М.Д. Приселкова, что в обеих летописях совпадают только два известия: рассказ о борьбе рязанских князей (под 6725 г.) и начало «Повести о битве на Калке» (под 6731 г.), полностью опроверг возможность существования «Полихрона начала XIV в.».
Поэтому М.Д. Приселкову пришлось внести определенные коррективы в схему своего учителя. Он согласился с мнением А.А. Шахматова, что начиная с 1206 г. в Лаврентьевской летописи основным источником является Ростовский летописец Константина Всеволодовича, отличающийся выраженной симпатией к князю Константину и весьма подчеркнутой краткостью при изложении политических событий. Однако в Лаврентьевской летописи за первые десятилетия XIII в. кроме Ростовского летописца обнаруживается и другой источник, представляющий собой Владимирский великокняжеский свод Юрия Всеволодовича, составленный в 1228 г. и продолженный затем владимирскими записями до 1237 г. На взгляд М.Д. Приселкова, сразу после Батыева нашествия Ростовский летописец и Владимирский свод 1228 г. с дополнениями были объединены в 1239 г. в единое целое и в итоге дали тот текст, который читается в Лаврентьевской летописи за первые десятилетия XIII в. На его взгляд, этот новый свод был составлен для преемника Юрия Всеволодовича — Ярослава Всеволодовича, ставшего новым великим князем Владимирским после гибели брата на реке Сить.
32
34