Похоже, это смутило Путяту.
— Знать, невесело сегодня князю, — пробормотал он и, пришпорив коня, поскакал к воротам.
Остановившись на краю рва, в котором, как увидел Забубённый, воды не было, воевода зычным голосом гаркнул:
— А ну открывай, бездельники, своему воеводе! Али не увидали, кто прибыл, спите, что ли?
Из башни высунулось, действительно, заспанное рыло и мгновенно исчезло обратно. Вместо него, спустя пару минут, показалась более достойная личина с бородой и в шлеме, затянутая в кольчугу.
— Нам спать никак нельзя, — философски заметил новый человек и зевнул. — Ибо враг на подходе. А своего воеводу мы завсегда увидим. Здрав будь, Путята Алексич.
— То-то и оно, — ответствовал воевода. — Отворяй, Гаврила Боречич! Князь ждет.
— Ужо отворяют, отроков послал.
Скоро послышался лязг и скрип за воротами. Дрогнул огромный створ и отворился. Мост опустился под копыта воеводских коней, закрыв собой ров.
Отряд, следом за воеводой, вступил в город.
— Добро пожаловать в Чернигов, — крикнули им вслед с башни.
Взору Забубённого, по-прежнему обретавшегося в арьергарде, предстал древнерусский город. Собственно, в книжках по истории врали не сильно. Общие черты совпадали. Стены со рвом вокруг города. Деревянные лачуги внутри начинались сразу от городских ворот. Здесь их было так много, что появились даже подобия улиц. Затянутые бычьим пузырем прорубы вместо окон. Дворы, огороженные забором. Помои выливались прямо на улицы, а потому вонища стояла страшная. Даже кони, казалось, с омерзением наступали в помойные лужи, попадавшиеся через каждые три метра. Забубенный пожалел, что не захватил с собой противогаз, впрочем, остальных ратников ничуть не раздражали резкие запахи. Они искренне радовались прибытию домой и оживленно глазели по сторонам, переговариваясь о том, что изменилось за их долгое отсутствие.
Постепенно продвигаясь вперед, отряд проезжал мимо множества домишек, и Забубённый скоро стал улавливать разницу. Город стоял на крутом берегу, на холме, возвышавшемся над Десной, а внутри был разбит на кварталы. Судя по запахам, райончик, притулившийся у городских ворот, был кварталом кожевенников, где мяли кожи и делали всякие полезные штуки, от обувки до кожаных доспехов.
Потом запахи изменились. Стал преобладать дым и запах горячего металла. Значит, въехали в квартал, где обретались кузнечных дел мастера. И правда, механик-новатор заметил, что дым здесь валил изо всех щелей, а во дворах кучками стояли здоровенные полуобнаженные мужики в фартуках и колдовали над какими-то сложными приспособлениями. «Меха, — догадался Забубённый, — прообраз мартеновской печи, а это первые литейщики-металлисты». То и дело из-под навесов выбегал какой-нибудь отрок из подмастерьев с раскаленной заготовкой меча в руке и совал его в воду. Будущий меч страшно шипел и пускал пузыри, охлаждаясь. Работа во всех кузнях кипела, словно все черниговские кузнецы недавно получили госзаказ.
Неожиданно эта мысль механика получила подтверждение. Остановившись рядом с одним из дворов, Путята знаком подозвал мастера.
— Здрав будь, воевода, — сказал, подойдя вплотную здоровенный потный мужик в грязном фартуке, о который он как раз, не торопясь, вытирал руки. Лоб его и русые волосы были перехвачены тонким металлическим обручем. Как вспомнил Забубённый, таких надо было называть «косая сажень в плечах».
— Здорово, Михайло. Ну что, готов заказ княжеский?
— Почитай все готово. — Кузнец Михайло кивнул в сторону выстроившихся вдоль стены кузни новехоньких мечей. — Завтра к утру, как и было велено, все откуем.
— Добро, — удовлетворенно кивнул воевода и подозвал знаком отрока Изяслава. — Нако вот тебе еще работы. Возьми эти копья да навостри оконечники, так, чтоб щит вражеский пробивали с одного маха.
Изяслав спешился и под уздцы завел во двор кузни Михайло еле передвигавшую ноги после длительного похода и заплыва Савраску, груженную мокрыми копьями. К концу пути силы стали покидать престарелую кобылку и, едва ступив на двор, она рухнула на бок под тяжестью груза.
— Лошаденка устала, — резюмировал Забубённый.
Не обратив на припадок Савраски никакого внимания, Михайло подошел к лежащей лошади, присел на корточки и внимательно осмотрел наконечники копий. Пересчитал, прикидывая объем работы. Видно, остался доволен, кивнул сам себе, а потом встал и ответил воеводе:
— Послезавтра к обеду будет.
— Уговорились, — в ответ кивнул Путята. — Этот отрок к тебе заедет за заказом. И лошадь заберет, если еще жива останется.
Теперь Михайло заметил лошадь и посмотрел на Савраску с видом знатока, который не первый день общается с лошадьми.
— За этой-то? — переспросил хитрый кузнец. — Да она ж у вас вечная. Отлежится немного, отожрется, ее только подковать маненько, и снова тягать тяжести начнет, как молодая.
Воевода понял, куда клонит Михайло, и сказал как отрезал:
— Ковать не надо, кормить тоже. Она свое пожила. Если оклемается, то заберем. Ты копья востри, да ни о чем другом не помышляй. Князю оружье скоро понадобится во множестве. Торопись.
— Оно понятно, — заметил кузнец.
На том и расстались. Проехав еще несколько кварталов, запахи в которых уже висели более тонкие — там, похоже, шили одежду, — отряд выбрался на небольшое открытое пространство. Забубённый осмотрелся по сторонам и понял, что это была площадь перед воротами в княжеский терем. Путь туда преграждали десять ратников с копьями в руках, Они сразу узнали воеводу и срочность его миссии оспаривать не стали, пропустили во внутренний двор.