И еще забота: надо писать ответ константинопольскому патриарху.
Сидя в своем возке, он закрыл глаза и, покачиваясь на неровной дороге, составлял ответ константинопольскому патриарху, который, вняв жалобам тверского князя, укорял митрополита в нелюбви к Михаилу и другим русским князьям.
Целый месяц жил Дмитрий в Орде. Своей щедростью, веселым нравом московский князь очень быстро расположил к себе и хана, и ханш, и вельмож татарских. Щедрыми были и бояре, сопровождавшие Дмитрия.
…В чем бы ни был обут Мамай, в чедыги атласные с золотым шитьем или чедыги сафьяновые, шаги темника неслышны, легки, как у рыси, выслеживающей добычу. Ходит Мамай всюду неотступно за Дмитрием — следит. И людям Мамаевым приказано не спускать глаз со знатных русских гостей.
«Князь Дмитрий велик телом, а что дите, никакой в нем хитрости, — пришел наконец к заключению Мамай. — Михаил тверской, как был в Орде, с утра до ночи строил козни против Москвы, а Дмитрий увидел сына его Ивана, что оставлен отцом в залог за долги, выкупил тут же княжича, сказал участливо: «Повезу в родную землю». Беден, знать, тверской князь, а у московского есть чем платить Орде! Ишь как бездумно одаривает всех, и кого надо, и кого не надо. И чудятся темнику богатства московские несметные. Думает: разум у Дмитрия молодой и глупый, счета деньгам он не ведает. Такой великий князь и нужен мне на Руси».
А князь тверской Михаил Александрович все не унимается, все не хочет признать волю Москвы над собой. Проведал, что Дмитрий в Орду уехал, решил еще раз попытать судьбу. «Когда, — подумал, — как не сейчас на великое княжение садиться».
И пошел Михаил из Твери во Владимир.
Все ближе стольный град… Наконец вот он, как мечта долгожданная: изумрудная трава ковром к крепостным стенам стелется.
Глубокий ров, надвратная белая церковь, златоглавая, будто приглашает, манит к себе. Видны и купола Успенского собора, в котором венчают на великое княжение. Сердце Михаила замерло, перед ним златые врата града Владимира…
Но почему они заперты? Михаил в замешательстве. И вдруг голос со стены, как набатный колокол:
— Есть у нас великий князь, Дмитрий Иванович московский, а ты ступай прочь!
Горячая кровь бросилась Михаилу в лицо.
— Не гневайся, князь, — продолжал тот же голос. — По всем городам бояре, купцы и черные люди дали клятву князю Дмитрию не предаваться тебе.
«Вот оно что!» — гнев сменил радостное ожидание.
Конь, на котором он сидел, застыл перед запертыми воротами.
С яростью вонзил Михаил серебряные с позолотой шпоры в сытые бока коня. Конь заржал пронзительно, взвился на дыбы — еле удержался в седле всадник.
— Домой!.. — хрипло сказал князь Михаил своим спутникам и поскакал прочь от стен стольного града Владимира.
А в Москве у великой княгини радость: пожаловали в ее терем богатые гости — сурожане[11]. У них всегда товары отменные. Княгине наряды сейчас да обновы ой как потребны! Скоро Дмитрий из Орды вернется. Хочет Евдокия пред мужем любимым нарядной да красивой быть.
Раскладывают перед княгиней купцы заморские свои товары — глаз не оторвешь: переливается аксамит золотный с травами и разводами, плотная объярь лазоревая с золотой струей, объярь алая со струей серебряной. Тут и бархат, и атлас с дивными узорами. А вот зендень[12] синяя да гвоздичная… Не знает Евдокия, на что глядеть.
Потом шили обновы, торопились, чтобы поспеть к приезду Дмитрия.
И наступил долгожданный день. Встретила княгиня своего мужа. Не может Дмитрий оторвать взгляда от супруги своей: стоит пред ним Овдотьюшка в платье лазоревом, глаза от того будто еще синей. Цветок сказочный, да и только!
— Здравствуй, моя ненаглядная!
Но не мог долго быть Дмитрий дома: звали его к делам неотложным заботы княжеские. Дорого обошлась ему победа в Орде над князем тверским — пополнить московскую казну надобно.
Вот и разложили на народ новые податные тяготы. Но на этот раз никто не роптал особо: и простые люди хотели победы Дмитрия над Тверью.
Занят князь распрями да походами. Послал воеводу Дмитрия Михайловича Волынского — Боброка — в землю рязанскую отбирать у князя Олега Лопасню, что захватили рязанцы внезапным нападением еще у отца Дмитрия, Ивана Красивого.
— Подошло время вернуть городок, — сказал великий князь.
Уже тому княгиня рада: остался в Москве ее муж возлюбленный. Но не удержали Дмитрия ласки великой княгини и обновы ее чудесные: ушел князь к Любутску, потому что прилетела тяжкая весть: снова Михаил тверской призвал на Русь литовскую рать, и в Любутске должны встретиться Ольгерд и Михаил Александрович.