Подле него находились ближайшие советники и телохранители.
— Почему наши конные полки не обходят русских? — грозно вопрошал Мамай. — Почему не сжимают в кольцо и не уничтожают?
— Великий хан, — отвечали советники, пряча от Мамая испуганные взоры, — речки, овраги, кустарники мешают нашей коннице окружить русских. Дмитрий потому и выбрал это поле…
— Бейте русские рати по частям! — нетерпеливо перебил Мамай.
Вдруг вспомнил Бегича и, прогоняя воспоминание, приказал:
— Бросьте на большой полк всю нашу силу!
Солнце показывало полдень, когда татары пошли на большой полк. Натиск татарской конницы был яростным: татары рвались в середину русских сил, туда, где развевалось великокняжеское знамя.
Воины большого полка не выдержали натиска — подались назад.
Особенно много стрел, копий, метательных ножей летело в Михаила Бренка — его приняли татары за Дмитрия.
Словно сама смерть вышла на Куликово поле и своей острой косой косила воинов, защищавших великокняжеский стяг. Последним пал под ударами мечей Михаил Бренок.
С ожесточением рубили татары древко русского знамени, и оно пало, как падали везде вокруг раненые и убитые воины.
Третий час кипит битва. Отступает большой полк. Под князем Дмитрием убит четвертый конь. Бьется он в рукопашной схватке один против пятерых!.. Против семерых… Рубят кривые татарские сабли плечи князя, сыплются удары на шлем, помялась на его груди броня. Бьется Дмитрий, но чувствует — уходят силы, глаза застилает туман, нестерпимо тяжелой стала кольчуга. Сердцу тесно. Словно невидимая рука душит горло…
Отходят русские…
Победные вопли сотрясают татарские ряды.
Но недолга была радость татар. Глебу брянскому и боярину Тимофею Васильевичу удалось силами владимирской и суздальской дружин сомкнуть ряды большого полка.
Русские подняли свой великокняжеский стяг, и он опять колышется под лучами солнца над их ратями.
Мамай приказывает стремительно броситься на полк правой руки. С воинственными криками ринулись татары выполнять приказ, но им так и не удалось сдвинуть с места воинов полка правой руки. Русские храбрецы перешли бы тут и в наступление, если б их предводитель, искусный в ратном деле Андрей Ольгердович, не боялся открыть большой полк справа и расстроить общий боевой порядок, предписанный князем Дмитрием.
— Твердо стоят середина и правое крыло, — доносят Мамаю, да и сам он это видит, наблюдая битву.
— Главный удар направить на полк левой руки! — гневно командует правитель Орды. И уже спокойно обдумывает приказ: «Там овраги не столь круты и глубоки».
А татары уже выполняют волю Мамая: перейдя вброд речку Смолку, страшным своей силой натиском начали битву.
И не было нигде на поле Куликовом такой жестокой сечи. В великой тесноте задыхались люди, некуда было ступить конскому копыту. В разных местах вспыхивали ожесточенные рукопашные схватки. И вновь прибывавшие конные полки давили сражавшихся.
И начал полк левой руки прогибаться назад. Теперь большому полку угрожала опасность быть обойденным с боку и тыла. А натиск окрыленных успехом татар усилился еще больше. Они уже начали было охватывать левое крыло большого полка, как пришел на помощь истекающим кровью русским Дмитрий Ольгердович со своим резервным отрядом.
Князь Дмитрий поставил его позади главных сил. Углядел, что понадобятся его свежие силы.
Лязг мечей, ударяющихся по доспехам. Беспрерывное гудение стрел. Вопли. Истошное ржание коней…
…И опять левое крыло не устояло против напора несметной татарской конницы.
Не счесть, сколько падает мертвыми.
Оставшиеся в живых вдруг побежали.
Ликует Мамай у своего шатра: победа!
Но в зеленой дубраве засадный полк, лучшая русская конница. Командуют полком воевода Дмитрий Боброк и князь Владимир Андреевич.
Видят — бегут русские. Нетерпение в рядах конников, крики негодующие:
— Чего ждем?!
— Потерпите еще немного, братия, — сдерживает конников Боброк, мудрый воевода. — Скоро! Под ним тоже конь пляшет: передается ему нетерпение хозяина.
И когда стали видны спины татар, что гнали остатки полка левой руки, повернулся быстро, порывисто Боброк к князю Владимиру Андреевичу:
— Господине княже, пришел наш час. — И закричал громко, чтоб его слышали все: — Отцы и братья! Сыны и други! Время настало!
Бурей вылетели из засады и понесли храбрых воинов, как неминучую смерть, на врагов. И было это в конце второго часа дня.
Потерявшие в погоне свой воинский строй татары, увидев свежие русские силы, обезумели от ужаса.