— Не вытерпят враги долго стоять под стенами нашими.
— Убоятся нас и князей наших, что скоро придут к нам на выручку.
— Ишь, а град-то со всех сторон облепили… — слышались голоса.
— Что же стоим, не бьем врагов наших?
Первые стрелы полетели в татар.
В ответ из татарского стана взметнулись тучи стрел. Многие тысячи их ударились о стены, многие убили и ранили защитников Кремля…
Долго сплошным дождем сыпались стрелы татарские.
Наконец приказал Тохтамыш идти на приступ. С криком бросились татары к кремлевским стенам, приставляли к ним лестницы и лезли вверх. Потоки кипятка и горячей смолы потекли на них.
Стоны, дым, вопли…
Отошли татары.
— Победа! — кричали защитники Кремля.
На второй день начался новый приступ.
Опять жужжали стрелы, летели пущенные из метательных снарядов камни, а с кремлевских стен стреляли из тюфяков[21] и пушек.
— Смотри, какой важный татарин, не иначе как мурза, — сказал стоявший над Фроловскими вратами купец-суконник Адам своему соседу, боярскому холопу.
— Где?
— Да вон, нарядный, сановитый, гляди…
Адам выпустил из самострела стрелу. Знатный татарин упал. Окружавшие его засуетились. В ответ на защитников Фроловских ворот взметнулась туча стрел.
И снова лезли на стены татары. Снова лили на них защитники Кремля кипяток и кипящую смолу.
Второй приступ был отбит. Три дня стояли татары, смертоносным поясом сжимая город. А на четвертый день, двадцать шестого августа, защитники увидели, что к стенам направились, подавая знаки, что идут для переговоров, несколько знатных татар и с ними два родных брата великой княгини Евдокии Дмитриевны, сыновья нижегородского князя — Семен и Василий.
Выехал вперед богато одетый старый татарин и закричал по-русски:
— Вас, людей своего улуса, царь Тохтамыш хочет жаловать! Вы пред ним ни в чем не повинны. Пришел хан беглого холопа казнить, Дмитрия. Он говорит вам: «Я не пришел владения своего истеряти, но соблюсти!» Царь не будет разорять ваш город.
Заговорил второй посланник Тохтамыша:
— Царь ни от кого ничего не требует. Разве только чтоб вышли к нему с честью и легкими дарами! Это честь для вас — легкие дары.
Заговорил и третий татарин:
— Хочет царь Тохтамыш увидеть град ваш и в нем побывать. А вам всем дарует мир и любовь свою! Отворите ему градные ворота!
— Ишь, ворота ему отвори! — закричали со стены в ответ.
— Мы еще не ополоумели!
— Знаем мир и любовь ваши.
Выступили вперед Семен да Василий, сыны нижегородского князя.
— Верьте нам! — сказал Семен. — Мы, ваши князья христианские, вам то же говорим и клянемся на том. — С этими словами он снял с себя крест и поцеловал его.
— Не прячьтесь от хана Тохтамыша! — поддержал брата Василий. — Клянусь на святом евангелии.
Русские стали совещаться.
— Чем кровь проливать, лучше поклониться. Поклонившись, голова не отломится, — сказал кто-то из бояр.
— А по мне — нельзя ворота открывать, — усомнился гражанин, простой человек. — Говорят, бойся козла спереди, коня сзади, а татарских вельмож, я мню, со всех сторон.
— Родные братья нашей великой княгини клянутся, что правду говорят татарове, — вступился кто-то третий…
И решил народ московский: поверить татарам. Вон и княжичи нижегородские к тому зовут.
Медленно, как бы думая, а стоит ли им отворяться, раскрывались все шире и шире железные, крепкие главные ворота Кремля.
Впереди шел князь Остей и знатные люди, архимандриты, игумены, попы с крестами, а потом и простой народ московский. Не с оружием вышли, а с дарами.
Выпустили татары доверчивых людей, а потом внезапно, как нападает хищник на добычу, бросились на безоружную толпу и начали рубить. Первым погиб князь Остей. Ордынцы ринулись в ворота, лезли по лестницам на стены. Началось избиение. Люди в панике метались по улицам в одиночку и целыми толпами. Всюду настигала их смерть.
Богатых грабили, раздевая донага. Бедных рассекали кривыми саблями надвое — что с них взять? Опьяненные удачей, врывались в церкви, входили в алтари, обдирали с икон златые и серебряные оклады, жемчуг и драгие каменья. Книги раздирали, топтали конскими копытами, искали, не спрятано ли что за их грудами.
Дочиста разграбили богатые дома, добрались и до великокняжеской казны.
Скоро грабить было уже нечего, и зажгли татары город с разных концов, и он пылал днем и ночью…
…А когда огонь потух, некому стало ходить по пожарищу.
Это была месть за Куликово поле, это было желание уничтожить силу Москвы, дерзнувшую подняться против Орды.