Лаций обошёл атриум по кругу, когда сзади послышались тихие шаги. Он обернулся и от неожиданности замер. К нему приближалась Эмилия.
– Ты? – всё ещё не веря своим глазам, спросил он. – Что ты тут делаешь? Хотя… Но зачем? Зачем ты приехала сюда?
– Разве ты не рад меня видеть? – игриво произнесла она, прищурив глаза и послав ему один из своих самых обворожительных взглядов.
– Рад, но зачем ты приехала сюда? У тебя здесь дела? Или ты к кому-то другому… А как же Рим? Прости, не о том… Я хотел сказать, как же Гней Помпей? Разве ты… – он терялся в догадках, ему было приятно, что Эмилия встретилась с ним, даже если она приехала совсем не ради этого, но… Водоворот мыслей кружил Лацию голову, и слова не успевали за ними. Он растерянно посмотрел на неё и замер.
– У Помпея сейчас большое горе. Умерла Юлия, его жена.
– Юлия? Дочь Цезаря? – с удивлением переспросил он. – Да, теперь у него всё изменится…
– Уже изменилось. Но такова была воля богов. Она в последнее время часто болела, не выходила из дома, и вот… Так что сейчас Помпей занят другими проблемами. Он воюет с Сенатом и цензорами. Кстати, здание Сената сгорело, и они никак не могут решить, где им собираться. Смешно… Помпей предложил свой театр, потому что он каменный. Но все считают его огромной лупанарией, каждый месяц там проходят праздники Приама и Флоры.
– Э-э, да, я помню. Был там один раз. Хватило впечатлений, – кивнул головой он, вспомнив, как они с Оливией чудом выбрались оттуда живыми.
– Сенаторы тоже считают, что нельзя решать дела Рима в здании, где раньше половина из них играла в игры Амура. Там почти весь город побывал. О-о, какие представления были! Катон Младший назвал этот театр местом, где гибнут нравы Рима. Но Помпей настаивает на своём. Говорит, что хочет всё это остановить, хочет разместить там теперь Сенат. А если не получится, то переделаем в храм.
– Да, помню я открытие этого театра, помню… Ты тоже была там с Клодом. Это был… тяжёлый день, – пробормотал Лаций, не зная, как описать царившую там вакханалию и нападение людей Пульхера. Поэтому он решил сменить тему: – Но ты же приехала с Мессалой Руфом?
– А с кем ещё? Только с ним и можно было, – усмехнулась Эмилия. – Ты же знаешь, что его не интересуют женщины. Он приехал сюда с сыном от первой жены. В Риме они редко видятся. А я… Вот видишь, тоже рискнула. Путешествовать в одиночку сейчас опасно, одна бы я не решилась. Не те времена. В Риме неспокойно. В провинциях – тоже. Много беглецов и разбойников. Грабежи на дорогах. Ну, и ещё, я давно мечтала посетить Азию. Тут столько красивых тканей и ароматных масел!
– Но где же сенатор? – Лаций обвёл взглядом комнату, как бы ожидая появления Мессалы Руфа, и снова уставился на Эмилию. Собранные на затылке волосы подчёркивали стройность её шеи. Чуть ниже красовалась маленькая родинка. Длинная толстая палла из шерсти и такая же накидка полностью скрывали её фигуру, но ему было достаточно одного изгиба ткани на бедре, чтобы дорисовать в воображении всё остальное. Лаций моргнул и даже покачал головой, стараясь избавиться от наваждения. Близость Эмилии пьянила его, как неразбавленное греческое вино, сделанное из сладкого, тронутого морозом винограда.
– Не волнуйся, сенатора сегодня нет. Он сказал, что поедет с сыном к Крассу. Насколько я знаю, Мессала хочет стать в следующем году консулом, а его назначить наместником на Сицилии. Красс знает, как ему помочь, – с иронией усмехнулась она. – Хотя, если честно, то это будет чуть позже, а сейчас ему показывают юных рабов в доме его сирийского друга.
– Новых мальчиков? Он не остепенился?
– Ты слишком прямолинеен. В Риме недавно была страшная болезнь. Многие умерли. Среди них несколько его любимых юношей. Александр тоже заболел и, к сожалению, умер на вилле, – она остановилась, увидев, как изменился в лице Лаций. – Ты удивлён? – в её голосе снова прозвучала прежняя издёвка вместе с искоркой интриги, и он почувствовал, что его неудержимо тянет к Эмилии. В ней была не присущая другим женщинам смелость, внутренняя уверенность в себе, дерзость во взгляде и улыбке, граничащая с наглостью, и ещё – совершенная красота тела, которая заставляла кровь закипать, а сердце биться чаще и сильнее. Лаций набрал в грудь побольше воздуха и замер. Сердце не хотело успокаиваться. Эмилия, не дождавшись ответа, продолжила: – Ладно, я знаю. Ты ему нравился. Только не делай такое лицо! Когда Александр слёг, Валерия Мессалы в Риме не было, и, наверное, поэтому болезнь рабов обошла его стороной. Боги пощадили сенатора. Сейчас он часто приносит дары храмам и не шутит на эту тему.