– Да, князь. Не время сейчас местами чиниться. Ввязываться в бой с превосходящими силами нам невыгодно. Стоит ждать и оттягивать сражение сколь можно. Выговский пока силен. Но скоро многие в Украине восстанут против него, – проговорил Улебин.
– Время нам надобно выиграть.
– Ждать? Ждать когда слава идет ко мне в руки? Мне ждать? Но я дал слово царю разгромить его врагов! И я это смогу сделать и без Трубецкого! Он сколь времени под Конотопом топчется? Отчего крепости до сих пор не взял?
– В крепости сильный гарнизон, – смело возразил воеводе Улебин. – И командует ими отличный военачальник, полковник Гуляницкий. А у Трубецкого нет в достаточном количестве осадной артиллерии. Небольшими пушками стен не пробить. Нужно дождаться подкреплений. Скоро подойдут свежие силы казаков с Дона, подойдет осадная артиллерия, три приказа московских стрельцов и два немецких наемных полка.
– Пока они подойдут, мы сломаем наших врагов! За нами цвет московской дворянской конницы. Чего еще ждать? – бушевал Пожарский.
Но он видел, что многие воеводы склонялись к словам Улебина и осторожничали, не желая лезть на рожон. Поднялся украинский наказной гетман Иван Беспалый. Он был в малиновом кафтане, подпоясанном широким бархатным кушаком. Это не менее Пожарского горел желанием отличиться перед царем. После того как Выговский перешел на сторону врагов России у него был шанс стать по воле царя гетманом Украины. Если они отличаться под Конотопом и захватят в плен Выговского, то царь Алексей отблагодарит его. Да и Пожарский этой услуги не забудет.
– Что скажешь, наказной гетман? – спросил Беспалого Пожарский.
– А то и скажу, что пан воевода прав. Для нас главное хан. Казаки Выговского драться в полную силу не станут. Я многих там знаю. Им союз с татарами как кость поперек горла.
– Вот видали? – Пожарский обвел всех торжествующим взглядом. – Видели, что говорит опытный человек?
– А поляки? – спросил гетмана Улебин. – Что скажет пан наказной гетман о них?
Гетман пригладил свои длинные седые усы и произнес:
– Да паны пока развернуться мы уже хана опрокинем. Да и бивали мы с гетманом Богданом эту хваленную панцирную конницу поляков, что пан полковник так обиться.
– Следи за языком, гетман! – Улебин схватился за саблю. Его возмутили слова Беспалого.
– У Потоцкого силы невеликие, пан полковник! И нам ли брать в расчет его полторы тысячи панцирных крылатых гусар? – с вызовом, но спокойно ответил Беспалый. – Со мной 2 тысячи слободских казаков. Да твои князь 10 тысяч! Чего еще надобно? Мои казачки все опытные и смелые воины. На конях сидят не хуже татар. А московская панцирная конница не хуже польской.
– Вот это слова настоящего воина! – вскричал Пожарский, хлопнув себя по боку, где висела его драгоценная сабля. – Донской походный атаман Сокол уже подошел с передовыми?
– Нет. Только тысяча казаков есаула Семёнова.
– Ну да ладно. Справимся и без них. Все господа, готовьте оружие к битве!
Великий государь Московский и Всея Руси ждет от вас дел великих и славных!
На том военный совет и закончился. Воеводы, полковники и атаманы разошлись. В шатре остались только Пожарский, полковник Стрешнев и гетман Беспалый.
– Ты прислал своего человека, о коем я просил тебя? – Пожарский внимательно посмотрел на Стрешнева.
– Только что мне доложили, что Федор Мятелев уже ждет у твоего шатра, князь.
– Ты отвечаешь за его надежность? Знаешь ведь, на какое дело он пойдет.
– Лихой рубака, сын боярский. Я знавал и его отца и дядю. Все были на государевой службе. Будь в надеже, боярин. Такого молодца поискать.
– Хорошо! Знаю полк стремяных стрельцов. Все молодцы! Веди его сюда!
Пожарский посмотрел на наказного гетмана и спросил:
– Ну что, пан Иван, думаешь, выйдет из этого дела что-нибудь?
– Выйдет Семен Романович. Сам понимаешь дело-то какое. Второго такого шанса не будет.
Пожарский замолчал. Он вспомнил что обещал царю в Кремлевской палате не щадя жизни своей отстоять Украину от нашествия татар. Слово же князя Пожарского тверже камня! Сие всем известно.
– Но если дать этому сыну боярскому знать тайное, то он может сию тайну продать, али проговориться! Так? – тряхнул головой воевода.
– Мятелев не человек – кремень! – вступился за Федора Стрешнев.
– Пытки многих кремней ломали. Ничего не желаю сказать плохого про этого боярского сына. Но пытки многих ломали.
– Надежнее Мятелева нет никого, воевода! Да и много ли будет ему известно?
– Тогда зови его сюда! – сказал Пожарский.
Стрешнев хлопнул в ладоши и в тот же момент в шатер вошел Федор Мятелев. Сын боярский низко поклонился воеводам.
– Вот, он, князь-воевода. Сын боярский Федор Мятелев. Удалец, каких мало.
Федор еще раз поясню поклонился воеводе. Пожарский окинул его взглядом и произнес:
– По стати хорош уродился, раб божий. Саблей хорошо владеешь ли?
– Изрядно, князь-боярин. С малолетства тому искусству обучен. Не единожды с татарами переведался сабельными ударами.
– Это твоя первая большая компания, молодец?
– Первая воевода. До тех пор я токмо в пограничных стычках имел возможность отличиться.
– Теперь будет у тебя возможность отличиться. И заслужить мою благодарность. А уж коли заслужишь её, то многим тебе станут Пожарские обязаны. И не токмо князья Пожарские, но и Русь и царь тебя не оставят за службу твою.
– Я готов служить, князь-воевода. Что повелишь, то исполню, – ответил Фёдор.
– Задание тебе будет сложное и опасное. Поедешь в Крым с тайной миссией, – произнес князь и внимательно посмотрел в глаза боярскому сыну.
Федор выдержал колючий взгляд воеводы и лика не отворотил, как делали другие.
– В Крыму проклятом в Бахчисарае томиться в плену, в злой неволе, один человек.
Очень нужный для Руси человек.
– Надлежит тебе отправиться в Крым, – продолжил гетман Беспалый. – И того человека вызволить из злой неволи.
– Дак битва впереди, князь-воевода, – проговорил Федор.
– Битва не про твою честь, сын боярский, – ответил Мятелеву Пожарский. – У тебя будет своя битва и похлеще чем та, в которой станем рубиться мы. Для того похода дам я тебе полторы тысячи золотых ефимков. И дам тайный знак к нашим доброхотам в Крыму. Ежели не хватит тех денег, то возьмешь у них. Они под мое имя дадут хоть пятьдесят тысяч. Но дело не в деньгах. Будь дело в них – послал бы в Крым купца. Действовать стоит смелостью и силой. Вот почему направляю туда тебя.
– Сделаю все, как скажешь, князь-воевода. Будь в надеже!
– Язык тебе какой-либо окромя русского ведом ли, сын боярский Мятелев? – спросил воевода.
– Немного знаю по-польски.
– Немного это плохо. Гетман, – воевода посмотрел на Беспалого, – есть у тебя человек верный ему в напарники? Такой чтобы языки знал?
– Нет, князь. Один казачина был, да убили его в стычке два дня назад. Убежал из Академии в армию. Ему сабля видите ли сподручнее чем перо да бумага. Говорил словно турок по-турецки, по-польски как истый варшавянин, по-латыни не хужее ксендза, татарский ему ведом тож. И рубака был каких мало.
– Что ж ты такого в бой бросил? – спросил Пожарский. – Таких беречь надобно.
– Оно так, князь, – согласился наказной гетман. – Да разве же его чертяку было удержать? Я сколь раз хотел его в писаря определить. Ни в какую не хотел. Я его батьку хорошо знаю. Служил сотником в личном охранном полку гетмана Богдана Хмельницкого.
– А у тебя есть, кто на примете? – спросил воевода у Стрешнева.
– Есть! Дворянин Васька Ржев. Посольского приказа дьяком мог бы стать.
– А не тот ли это Ржев, что ранее сотником был в полку Улебина?
– Сын того сотника, князь-воевода! – спокойно ответил Стрешнев.
– Сын? Хорош в битве?
– Хороший рубака и смел. Будь в надеже, боярин. Я знаю сколь важна эта миссия, и не раз думал об том. Василий Ржев не подведет.