Рассказы участников того неудачного штурма записаны в Псковской летописи: «И напившися полезоша на приступ ко граду, и иных городов пищальники, а посоха примет понесли, а полезоша в полнощ да и день той маялися из за Днепра реки совсех сторон, и ис туров пушками биша. И много побита пскович, зане же они пьяни полезоша, всяких людей побита много…».[99] «Как нам писали, — позже сообщал Сигизмунд архиепископу Яну Ласскому, — под Смоленском легло более двух тысяч московитов», а «вся их сила разбилась о стойкость крепости», несмотря на то, что штурм «был ночью, когда люди обычно ищут место для отдыха».[100] Данные о потерях, несомненно, являются завышенными, как и то, что во время всей осады «московиты» потеряли якобы 11 000 человек.
В первых днях марта, перед началом весенней распутицы, государь Василий Иванович снял осаду и отступил. Вместе с ним с литовской земли из-под Орши, Полоцка, Витебска и с Киевщины отошли отряды, действовавшие на вспомогательных направлениях. Великий князь Литовский поспешил уведомить венгерского короля Владислава, будто бы «Московит бежал в страхе, узнав о приближении нашего грозного войска».[101] Никакого «грозного войска», шедшего на помощь Смоленску, естественно, не было. Нет никаких сведений о выдвижении «посполитого рушения» и наёмных отрядов навстречу русским. Контрмеры со стороны Литвы явно запоздали.
4 декабря 1512 г., когда русские отряды были уже под Смоленском, с Петрокова к Менгли-Гирею было отправлено посольство в составе Станислава Скиндеры и Яцка Ратомского. Послы везли 15 000 злотых — поминки хану, в соответствии с договором.[102]
К началу 1513 г. со стороны ВКЛ рассматривался вариант привлечения к союзу Ордена. 13 февраля магистр получил первые предварительные известия, «что король польский намерен просить помощи от Ордена против москвитян».[103] Но переговоры с ливонцами так и не состоялись.
Королю было впору учесть ошибки, связанные с медленным сбором денежных средств и созывом посполитого рушения. Смоленск устоял только благодаря своим укреплениям и гарнизону. Однако в деле обеспечения безопасности границ практически ничего не было сделано. Очевидно, в Вильне полагали, что Смоленск всё равно отобьётся от московитов, так как последние не обладали практикой ведения долговременных осад. Единственное достижение, которое было сделано на дипломатическом фронте, — договоренность с Крымом о нападении на южные рубежи России, чтобы отвлечь её главные силы.
Второй поход на Смоленск
Вскоре по возвращении великий князь стал готовиться к следующему походу. Вести о заключенном союзе Литвы и Крыма вынудили русское командование выделить силы для борьбы с последним. К марту на Туле, «береженья для», была сосредоточена рать А. В. Ростовского в составе пяти полков (12 воевод), на рубежи Угры вышла рать М. И. Булгакова-Голицы[104] (6 воевод). Позже из её состава были выделены силы («ис тех воевод послал князь великий в Стародуб») в помощь к своим вассалам — Василию Шемячичу и Василию Стародубскому, которые отбивались от татар.
В русских источниках сведений о нападениях татар в это время нет. Тем не менее 29 июня 1513 г. Сигизмунд поделился новостью с Николаем Каменецким, воеводой краковским, полученной с письмом от воеводы киевского: «армия татар совершила опустошение на территорию врага Московита, около Брянска, Путивля и Стародуба».[105]
Получив сообщения о находящихся на южных рубежах русских войсках, крымский хан пошёл с ордой поживиться в Валахию. Татарская угроза миновала.
Великий государь с главными силами выступил 14 июня в Боровск («пошол с Москвы в Боровеск своево для дела смоленского»), С конца XV столетия этот город являлся местом сосредоточения армий во время походов.[106] От Боровска шли пути как на Литву, так и на Крым.
102