Для деблокады литовских городов в Вильне начала формироваться армия, которую возглавил князь Константин Острожский. Но ополчение, за исключением Троцкого и Виленского воеводств, собиралось очень медленно. Только в конце сентября литовские войска выступили с Вильны. Противники распускали слухи о мощи своих армий. Так, в армии короля якобы «собралось около 40 тысяч; он имел хорошее войско и отпустил его с Богом в поход, снабдивши (свое войско) хорошим порядком».[121]
Даже в осадной армии Василия Ивановича не могло набраться столько воинов. Такое большое войско мог собрать в благоприятные годы, в пик развития поместной системы, только его сын Иван Васильевич Грозный в Полоцкий поход 1563 г.[122] Вряд ли вообще армия короля была большой — в 1513 г. финансовые средства ещё окончательно не были собраны, наёмников было мало, а хоругви ополчения на войну вышли только с центральных поветов. Шляхта и жители восточных приграничных поветов оборонялась собственными силами.
В актах королевской канцелярии сохранилось письмо епископу Вармскому Фабиану ещё от 20 июня, которое король закончил следующим предложением: «… Ваше Преосвященство, сегодня принесли нам приятную новость, что с помощью Божией воевода Киевский разбил пять тысяч московитов».[123] Итак, Сигизмунд пишет о каком-то крупном военном столкновении, хотя по русским сведениям каких-либо значительных сил в районах приграничья не было ещё почти месяц. Да и польсколитовские войска в июне только-только начали собираться. Скорее всего, имела место какая-то «шкода» одного из небольших отрядов приграничного уезда (возможно, от Василия Шемячича), численность которого была, по обыкновению, на словах увеличена в несколько раз. Вплоть до августа никаких сообщений о стычках в «эпистолах» короля более нет.
Первые серьезные бои с полевыми войсками начались не раньше осени. 4 октября, пишет анонимный автор «Новых известий», «в день святого Франциска московиты были разбиты и прогнаны перед Витебском».[124] В письме Сигизмунда говорится лишь о вылазке: «Литовцы с Витебска в день святого Франциска на рассвете атаковали, пятьсот москов перебилив».[125] Русский отряд был вынужден снять осаду и соединиться с главной армией.
Не втягиваясь в полевые бои с приближающейся армией К. И. Острожского, псковско-новгородская рать, блокировавшая Полоцк, также отступила для соединения с главными силами «октября в 26 день, на Дмитриев день».
Уловка с преувеличением собственных сил и несколько успешных сытчек сделали своё дело. На этот раз настораживающие вести о приближающейся литовской рати побудили государя снять осаду Смоленска. Для организации осады нужны были более крупные силы и средства. В итоге армия вынуждена была отступить.
Несмотря на прекращение боевых действий, мир так и не был заключен, хотя великий князь Литовский отправлял в Москву гонца, но «грамоты приимали у него в набережной полате, а у государя он не был».[126] С посланником от панов-рады было передано также письмо к московским боярам о мирном урегулировании конфликта.[127]
В результате великий князь «наряд весь отослал к Москве, а сам после пошол, погодя мало, не учинив ничтоже». По словам немецкого осведомителя, среди смолян «погибло не много более тысячи человек», а противник якобы потерял «в своих сильных штурмах более 20 000 человек».[128] Однако на самом деле русская армия, несмотря на две неудачные осады, в которых «силы пало с обе стороны», сохранила свои резервы, и уже через три месяца начался готовиться третий поход на Смоленск.
Третий поход на Смоленск
После отступления русских литовцы тут же принялись чинить и укреплять стены и валы своих замков. Казна нашла дополнительные средства на закупку боеприпасов (пороха, свинца, селитры) и крепостных орудий (гаковниц и тарасниц) в Гданьске и Кракове. Хорунжий Михаил Бася с отрядом виленских татар доставил несколько телег в Смоленск. Артиллерийское вооружение города пополнилось 100 пищалями-«гаковницами»[129] и 5000 ядрами к ним.[130] Деревянно-земляные укрепления были существенно подновлены.
125
Sigismundus, Rex — Joanni, Epo. Culmensi // AT. T. П. № CCCXLVI. P. 255 (письмо от 8 октября).
126
1505–1514. Дипломатические сношения великого князя Василия Ивановича… // СИРИО. Т. 35. № XXXVI. С. 499.
127
Лист отъ пановъ радъ Великого князства Литовского до рады князя великого Московского, зъ Вильны, декабря 4 дня, инд. 2 // ЛМ. Кн. 7. С. 519–520 (Л. 259об–260). Опубл. И. Григоровичем в: Акты Западной России (АЗР). Т. П. № 84. С. 111. Там же (Кн. 7. С. 516–517) помещен лист короля «до князя великого Московского», датированный тремя днями ранее.
129
Гаковницами назывались небольшие пищали, крепостные ружья калибром до 1 фунта, которые имели «гак» — крюк для удобства стрельбы со стен.