— Пожар на палубе советского крейсера, — доложил Акагава. — Эти сумасшедшие сумели нанести ему серьёзный урон!
По последней его реплике можно было понять, что штурман не слишком верил в эффективность лёгких мехов и доспехов духа в морском бою. Разве что отвлечь на себя часть огня вражеской артиллерии. А тут оказалось, что они смогли нанести врагу вполне существенный ущерб. Устроить на палубе крейсера пожар — это в бою дорогого стоит.
— Отлично, — хлопнул кулаком по ладони Такияма. — Бан-дайсё, усильте огонь насколько это возможно!
— Мы и так дерёмся на пределе возможностей, — развёл руками командир «Юбари». — Калибр орудий советского крейсера превосходит наш, и по нему мы уже не можем вести огонь главным калибром.
— Надо загнать чёртова британца в клещи! — заявил Такияма. — Передайте приказ эсминцам…
— Не стоит этого делать, Такияма-дайсё, — заметил Бан. — Без прикрытия «Асанаги» и «Хаяте» мы останемся одни против советских крейсера и эсминца. И тогда нам придётся либо совсем прекращать огонь по британцу и совершать манёвр для атаки «Красного Кавказа» под огнём орудий его и «Гневного».
— Проклятье! — вскричал Такияма. — Мы же должны воспользоваться ситуацией!
— Надо положиться на доспехи и лёгкие мехи, — ответил Бан. — Не забывайте, Такияма-дайсё, вы же сами поставили нам задачу, остановить транспорт. Уничтожать корабли противника необязательно.
— Более того, даже нежелательно, — как бы самому себе напомнил Такияма. — Но ведь они вполне уверенно держат нас на достаточном расстоянии от проклятого транспорта. Мы не можем прорваться к нему!
— У меня складывается такое впечатление, — усмехнулся командир «Юбари», — что и не должны были.
Я шагал по палубе транспорта. Повёл стволом ШВАК'а, нацеливая на палубные надстройки — и нажал на гашетку. Снаряды авиапушки разнесли в клочья металл и стекло, во все стороны полетели обломки и осколки. В ответ по мне открыли шквальный огонь из ручного оружия и пулемётов, вроде моих «Дегтярей» или «Максимов». Мой «Коммунист» сейчас был в таком состоянии, что пули из них вполне могли повредить ему. Они щёлкали по броне, высекая из неё искры и оставляя вмятины. Огонь был столь плотным, что мне пришлось сделать пару шагов назад. Подняв руку с ДШК, я дал по надстройке длинную очередь, целя в то место, где по моим прикидкам, должен располагаться мостик. Ответный огонь несколько ослаб, позволив мне немного перевести дух. Вот только был он исключительно отвлекающим манёвром.
— БМА готовы к выходу, — сообщил воентехник, хлопнув по броне ладонью. — Товарищи командиры, можете атаковать врага.
— Самое время, — буркнул старший из пилотов БМА. — Этот гад успел снести нам всю зенитную защиту и на мостике всех едва не перебил. И всё, пока вы готовили наши БМА к бою, товарищ воентехник.
— Никто не знал, — развёл руками тот, — что враг атакует настолько быстро и будет настолько эффективен. Мы оказались просто не готовы к такой стремительности.
— Военным трибуналом, — усмехнулся молодой пилот, уже готовясь захлопнуть за собой крышку люка, — это квалифицируется как преступная некомпетентность. — Подмигнув остолбеневшему воентехнику, он захлопнул крышку.
Они вышли на палубу, обойдя надстройку, по которой палил я. Два новеньких «Коммуниста» ровно в такой же комплектации, как мой БМА. Красные звёзды на плечах огнём горели. Они почти синхронно подняли руки с авиапушками, нацелив их на меня. Одновременно засевшие в надстройке усилили огонь по мне. Я отчаянно рванул рычаги, буквально отбрасывая доспех в сторону. Быстро повёл его к остаткам зенитной установки, чтобы хоть как-то укрыться от вражеского огня.
Снаряды, выпущенные из авиапушек обоих «Коммунистов», прошли на волосок от моего доспеха, практически по броне проскрежетали. Но всё же мне удалось увести его с линии огня, и даже сделать несколько ответных выстрелов.
Только теперь, сражаясь не против сверхъестественных существ, я понял всё превосходство доспехов духа над обычными БМА. С такого расстояния мои противники ни за что не промахнулись бы по моему «Коммунисту», как бы быстро я не отреагировал на действия противника.
Вражеские снаряды отрикошетили от палубы и искорёженной зенитной установки. Противник повторил ошибку, ведя огонь из ШВАК'ов, пытаясь вывести меня из боя первыми же выстрелами. Я вынырнул из-за стойки и дал пару коротких — патронов оставалось мало — очередей по вражеским «Коммунистам». Пули почти бессильно прощёлкали по их броне. Противники отреагировали мгновенно. Развернулись в мою сторону, и, как будто ничему и не научились в первые минуты боя, попытались расстрелять меня из авиапушек. Их поддержали плотным огнём из палубной надстройки.