— На большее, — урезонила её Марина, — мы не способны. В масштабах войны, мы, действительно, мухи, хоть и жалящие достаточно больно. Если бы это было не так, Юримару не пытался бы уничтожить нас.
— А мне кажется, — решила внести нотку позитива Сатоми, — что силы Юримару всё же ограничены. Ведь стали же его прорывы закрываться сами собой.
— Новые мехи ему, опять же, брать неоткуда, — добавила Наэ. Она находилась на подъёме, потому что техники сообщили, что её доспех наконец-то отремонтирован полностью, и в следующий бой она пойдёт уже на нём, а не в стандартном ракетном мехе.
— Откуда такая уверенность? — поинтересовался у неё Ютаро, который жаждал хоть каких-то хороших новостей, но и боялся обмануться в надеждах.
— Это же очень просто, — развела руками Наэ. — Япония находится практически в блокаде, через границы не может прорваться никто. Эшелон или дирижабль каии скорее уничтожат еще на подходе, вряд ли даже Юримару контролирует их настолько хорошо, иначе он не оставил бы от нас и мокрого места давным-давно.
Она сказала это настолько буднично и спокойно, что мне даже как-то не по себе стало. Иногда рациональность юной кореянки меня лично просто ставила в тупик.
— Ну, хоть что-то хорошее в блокаде может быть, — усмехнулась Марина. — Только я думаю, что поставки мехов прекращены по другой причине.
— По какой? — заинтересовался Ютаро.
— А никто не задумывался над тем, — начала почти театральный монолог Марина, — откуда, вообще, взялись у Юримару эти мехи? Должен же кто-то поставлять их ему, не так ли? Не сошёлся же на нём клином свет, в конце концов. У него были сообщники здесь, в Японии, и за её границами, без этого никак. И теперь, увидев, что он начал творить здесь, они, скорее всего, отвернулись от него
— Юримару всё меньше отправляет против нас мехи, — поддержала эту идею Готон. — Ремонтировать-то он их не может, его солдаты не отступают с поля боя, и каждая потеря — невосполнима.
— Надежды вполне могут оказаться ложными, — решил сбавить я общий оптимизм. — К примеру, Юримару готовит удар, и собирается обрушить на нас бронированный кулак из своих мехов. Потому и не бросает в бой без надобности.
— Умеешь ты утешить, Руднев-сан, — рассмеялась Марина. — И что бы ты предложил в таком случае? Снова бежать? Или зарыться в землю и стоять до последнего?
— Бежать нам некуда, — пожал я плечами, — война кругом идёт. Это же не как на Империалистической, самодемобилизация, и по родным деревням шагом марш. Да и если бежать, то надо было сразу это делать, а не сейчас, когда провоевали уже почти месяц. И если я окажусь прав, чего мне бы и самому не хотелось, то нам, действительно, надо зубами в землю вцепиться, но врага разбить. Каии, может, у Юримару и бесконечные, но насчёт мехов я, скорее, соглашусь с Наэ-кун и Мариной-кун. Вряд ли он после начала войны получает их. Да и у его поставщиков количество устаревших мехов не бесконечно.
— Я просто отказываюсь понимать тебя, Руднев-сан, — вздохнула Марина. — Ты же противоречишь самому себе. И всё для того, чтобы поспорить с нами, так что ли?
— Я просто предлагаю варианты развития события, — пожал плечами я. — А они могут быть весьма противоречивы.
— Весьма удобная отговорка, — усмехнулась Марина. — Ты, по сути, ничего не сказал, Руднев-сан, ни единого конструктивного предложения. Зато воды столько, что можно линкор утопить.
Я только руками развёл — спорить по этому поводу с нею было бы совершенно неконструктивно.
Ютаро снова обхватил голову руками, сжал её, прошептал едва слышно. Но и без того мы уже научились едва ли не по губам читать его фразу.
— Накадзо-сан, Накадзо-сан, — шептал юноша, — как же не вовремя, Накадзо-сан. — После этого он выпрямился и обратился к нам, не слишком возвысив голос: — Марина-кун, Руднев-сан, завтра вы отправитесь на совещание вместе со мной. На это время, Готон-сан, остаётесь командиром отряда вплоть до нашего возвращения.
— Чтобы я выполняла приказы этой неотёсанной… — завела старую пластинку Асахико.
— Асахико-дзюнъи, — перешёл на казённый тон Ютаро, полоснув по экс-приме ледяным взглядом, которому научился в первые дни командования отрядом в условиях реальной войны, — мы больше не в театре. Здесь ваши былые капризы никто исполнять не станет. Здесь имеют значение только мои приказы, и никак иначе. Если вас это перестало устраивать по каким-то причинам, я жду вашего рапорта.
В этот момент юноша показался мне очень похожим на Накадзо. Быть может, таким и был антрепренёр в его годы, если на него свалился вдруг столь тяжкий груз ответственности.