Я со злобой перевернулся на другой бок. Койка подо мной жалобно заскрипела. Наверное, не была она рассчитана на вес такого человека, как я. Пусть и не самых впечатляющих габаритов, я всё же превосходил большинство японцев. Сон всё ещё бежал меня, а потому пришлось прибегнуть к аутотренингу. Давненько я применял это средство, наверное, совесть была чиста или просто не мучился ею. Пару раз глубоко вздохнув, так что в ушах зазвенело, я закрыл глаза и достаточно быстро погрузился в сон.
Управлять собственным телом меня неплохо научили в своё время.
Подняли нас с первыми лучами солнца. Тут же был отдан приказ выступать, даже завтрак пришлось брать сухим пайком и харчить его прямо в кабине БМА. Благо, в отличие от других моделей, в «Климе Ворошилове» она была достаточно просторна.
Своим ходом мы дошли практически до императорской резиденции. Она была окружена двумя кольцами осады. Обе стороны ощетинились стволами пушек и пулемётов, вокруг были растянуты тенёта колючей проволоки, сотни солдат внимательно всматривались друг в друга, сжимая в руках винтовки.
Мы остановили свои машины по сигналу. Я понимал, что сейчас мой БМА возвышается надо всем и отлично виден из окон императорской резиденции. Скорее всего, именно на это и был главный расчёт. Как бы то ни было, а впечатление «Клим Ворошилов» производил.
— Вы принимаете наши требования?! — раздался усиленный мегафоном голос Мадзаки.
Резиденция хранила молчание. Только в моей кабине прозвучал тот же голос.
— Руднев-сан, — сказал он, — покажите нашему божественному микадо, на что способна ваша боевая машина.
Я поднял руку с авиапушками и дал очередь по ближайшим позициям обороняющихся. В воздух взвилось облако пыли, в котором был отлично различим красный цвет. Это была кровь и ошмётки тел людей, лежащих за мешками с песком. Правую руку для убедительности навёл крышу резиденции. Залп безоткаток разнёс угол здания с сильной позицией зенитных пулемётов. Когда рассеялось новое красноватое облако, в небо уставились сильно погнутые стволы подобием жутковатых деревьев. Пару коротких очередей из ДШК по окнам резиденции я дал из чисто хулиганских побуждений. Пуленепробиваемые стёкла расцвели расходящимися в разные стороны трещинками, похожими на снежинки, какие мы вырезали в детстве из бумаги. Камень стен оказался менее прочен — из отверстий посыпалась каменная крошка.
— Теперь вы видите, — снова прогремел Мадзаки в громкоговоритель, — на что мы способны!
— Сколько бы кошмарных машин вы не выставили против нас, — отозвались по такой же громкой связи из резиденции, — мы не сдадимся!
— Мне начинать обстрел всерьёз? — предложил я.
— Начинайте, — подтвердил Мадзаки. — Одной демонстрации оказалось недостаточно, значит, пора показать всю нашу силу. Открывайте огонь, Руднев-сан!
Я обрушил град снарядов на позиции осаждённых. На какое-то время их просто затянуло сероватой дымкой с красными вкраплениями. Снаряды просто перемалывали солдат. Это показалось мне как-то даже нечестно. Они ведь не могли мне ничего противопоставить. Даже противомеховые орудия банально не брали броню «Клима Ворошилова». Несколько снарядов угодили в лоб БМА, но тот лишь покачнулся. В ответ я разнёс всю батарею несколькими залпами безоткаток и добавил пару очередей из ШВАКов. Вокруг покорёженных орудий лежали изуродованные трупы. Я прочесал из тех же авиапушек позиции пулемётчиков, не оставив там ничего живого и целого. Залп безоткаток просто смёл вражеские миномёты, расчёты которых суетились, готовя их к стрельбе.
И так раз за разом. Я наносил удары по позициям неприятеля, попросту уничтожая их. Мне же никто не мог нанести вреда. Но вот защёлкали счётчики боеприпасов — подошли к концу снаряды. Я наклонил корпус БМА и расстрелял «до железки» короб с патронами для ДШК, не позволяя солдатам столичного гарнизона и головы поднять.
А как только и они закончились, прозвучала команда «В атаку!». Солдаты осаждающих ринулись в бой, на бегу стреляя из винтовок. Они ловко преодолели разорванные моими очередями проволочные заграждения, и сошлись с обороняющимися в рукопашную.
Солдаты с повязками на рукавах бросились в атаку. Их поддержали пулемёты и лёгкие орудия, мгновенно включившиеся в канонаду, стоило только замолчать громадному меху, разносившему позиции врага. Под свист пуль и снарядов солдаты и офицеры в одинаковой форме сошлись в жестокой рукопашной схватке. Ещё недавно все они сражались плечом к плечу в рядах Дай-ити сидан против тварей тьмы, теперь же они дрались друг с другом.
Примкнув штыки, солдаты, которых отличали только повязки на рукавах, столкнулись на разбитых позициях обороняющихся, среди сыплющих песком мешков и обрывков колючей проволоки. Выстрелов было не слишком много, противники находились достаточно близко и почти сразу ударили в штыки.
Сотни людей катались по грязной мостовой, молотя друг друга прикладами, раз за разом вонзая в тела врагов длинные штыки и кинжалы, а часто и пуская в ход кулаки и зубы. Это была самая настоящая дикая схватка, где человек теряет весь налёт цивилизованности, отшвыривает образованность и забывает всё, чему его учили с самого детства. Убей или будь убитым! Только этот непреложный закон действует здесь, на этом небольшом клочке земли, залитом кровью и заваленном трупами.
Офицеры рубились мечами, словно их далёкие предки — жестокие самураи эпохи враждующих царств или Бакумацу. Остро отточенные клинки легко перерубали длинные штыки винтовок, а то и сами винтовки, часто оставляя на телах врагов глубокие раны или отсекая руки.
Обороняющиеся медленно, но верно отступали. Мятежники теснили их к стенам дворца. Из окон резиденции их поддержали огнём из винтовок и пулемётов, но и это не могло сдержать наседающих повстанцев. Даже когда в наступающих полетели гранаты, разрывающиеся в их плотных рядах, они не потеряли прежнего напора. Больше того, ответили тем же. В распахнутые, а то и просто разбитые окна первых этажей полетели точно такие же, взрываясь внутри помещений. Наружу вылетали осколки стекла, деревянные обломки рам, части человеческих тел.
— Хэйка, — обратился к императору командующий Первой дивизией, — ситуация критическая. Надо отправлять в бой бронегвардию. Только она сможет переломить ситуацию в нашу сторону!
— Конечно, — кивнул тот и обернулся к молчавшему всё время офицеру бронегвардейской бригады. — Отправляйтесь. И уничтожьте мятежников.
— Хай, — ответил офицер. Из-за мощного доспеха он не мог ни отвесить учтивого поклона, ни даже просто кивнуть. Чётко развернувшись, он вышел из зала, за окнами которого разворачивалась кровавая драма.
Закованные в сталь бойцы бронегвардии не стали занимать оборону. Не смотря на их тяжёлое вооружение, они предпочли более решительные действия. Поливая пространство перед собой пулемётными очередями, бронегвардейцы пошли навстречу наступающим. Зачастую не щадили даже своих, попавших под случайную пулю.
Их атака переломила ход боя в считанные минуты. Рвущиеся в атаку первые ряды мятежников полегли под пулемётным огнём. Они пытались закидать бронегвардейцев гранатами, но доспехи тех держали осколки. И только если граната взрывалась прямо под ногами — боец выходил из строя, оставаясь лежать на залитой кровью мостовой, хотя некоторые и после этого умудрялись подняться и снова вступить в бой. Однако осколки сильно вредили пулемётам, которыми были вооружены бронегвардейцы. Те были вынуждены браться за холодное оружие. Пускали в ход мечи и сабли.
Закованные в сталь бойцы яростно врывались в ряды мятежников, рубя их направо и налево. Офицеры противника пытались загородить им дорогу, но из этого ничего хорошего не выходило. Клинки просто отскакивали от брони гвардейцев, в то время как они легко рубили своих врагов могучими ударами.