Я поворачиваю шею, дыша немного спокойнее, когда напряжение потихоньку спадает. Когда поднимаю взгляд, ее щеки цвета помады на губах. Она с трудом сглатывает, когда мой язык высовывается и проводит по нижней губе.
Игра. Началась.
Я обхожу свой стол и становлюсь прямо перед ней. Прислонившись к дереву, хватаюсь за край обеими руками.
— Я тоже хочу, чтобы ко мне относились как к равному, — говорю я низким голосом.
— Что ты имеешь в виду?
В ее голосе слышится резкость, придыхательная нотка, которая заставляет меня бороться с собой, чтобы не рассмеяться.
— Я про то, что, если ты думаешь, будто я не замечу, как свет падает на твое лицо сбоку и заставляет твои глаза сиять, как океан, или как твой бок переходит в мягкий изгиб, огибающий твое бедро… — Мой голос обрывается, когда смотрю, как приоткрываются ее губы. — Если это то, чего ты хочешь, тогда, прошу, не смотреть на меня так.
— Как так?
Наклонившись вперед, что наши лица оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга, я ухмыляюсь.
— Как будто ты хочешь мой член.
Этого достаточно, чтобы вернуть ее к жизни. Огонь снова разгорается и она вскакивает на ноги, чуть не сбивая меня с ног.
— Как же печально, что наш бизнес частично находится в руках ребенка, — выпаливает она.
Мой смех только еще больше распаляет ее.
— Ты всегда хотела меня.
— Какой же ты придурок, Карвер.
— Вспомни, — дразню я, делая полшага к ней. Даже на каблуках она на пару дюймов ниже меня, и приходится слегка наклониться, чтобы оказаться на уровне ее глаз. — Я помню, как ты дышала, когда я наклонился и прижался к твоим губам.
Она знает, что я собираюсь сказать. Вот почему ее грудь поднимается и опускается почти так же, как в ту летнюю ночь.
— Я отчетливо помню, как у тебя перехватило дыхание, когда мои костяшки пальцев коснулись верхней части твоих бедер, — говорю, наблюдая, как расширяются ее зрачки. — Ты сжала мой бицепс, впиваясь ногтями, которые только что покрасила в бледно-желтый, в мою кожу, когда ты смотрела на меня, практически умоляя прикоснуться к тебе.
Мой член набухает, причиняя боль, когда он упирается в ткань моих боксерсов. Теперь я достаточно близко, чтобы уловить аромат жасмина, смешанный с теплой ванилью - два аромата, от которых мне трудно дышать.
Думай.
Сохраняй спокойствие.
Я подхожу чуть ближе и наблюдаю, как она приподнимает подбородок в ответ.
— Я так сильно хотел прикоснуться к тебе той ночью. Я знал, что ты была влажной для меня… Точно так же, как, держу пари, сейчас, — шепчу я.
— Хочешь кое-что узнать? — выдыхает она.
— Что?
— Ты прав. Я сейчас такая чертовски мокрая, что, если бы на мне были трусики, они бы насквозь промокли.
Начинаю тянуться к ней, но она смеется и поворачивается к двери.
— Я так и не поблагодарила тебя за тот момент должным образом, — бросает она через плечо.
— За что?
— За то, что ты решился. — Взявшись одной рукой за ручку, она останавливается и смотрит на меня. — Этот опыт научил меня никогда никому не доверять.
Я глубоко вдыхаю, мой мозг затуманивается, когда вижу вспышку боли в ее глазах.
— Веселого времяпрепровождения! — бросает она напоследок, ее каблуки цокают по плитке.
— С чем?
— С этим огромным стояком, который у тебя сейчас. Я закрою за собой дверь, чтобы тебе не пришлось тратить на это время, джентльмен, — подмигивает она.
— Ты самый настоящий волк в овечьей шкуре.
С улыбкой, которую я не скоро забуду, она исчезает в коридоре.
Глава 6
Эмити
Пузырьки доходят до самого подбородка.
Вода почти слишком горячая, слишком ароматная от моей тяжелой руки с пеной для ванны. Это на грани дискомфорта, но, оглядываясь назад, возможно, этого я и добивалась.
Расслабление успокаивает мышцы и разум, позволяя вам разобраться в своем дне. Я отчаянно пыталась избежать этого с тех пор, как вернулась домой несколько часов назад.
Я почистила аквариум. Сменила простыни. Попыталась сложить высушенную простыню, что хорошо отвлекло на целых двадцать минут, прежде чем сказала «к черту», засунула ее обратно в сушилку и снова включила. Теперь меня ничто не отвлекает.
Поднимаю ногу, и вода стекает с кончиков моих выкрашенных в темно-синий цвет пальцев, вниз по икре и собирается у бедра. Это все, что нужно, чтобы вспомнить историю Карвера, и заставить узел в моем животе снова скрутиться.
Те семь минут в шкафу были моей первой встречей с мальчиком и единственной за очень долгое время.
Вечеринка у Карвера была посвящена празднованию начала лета. Начался ливень, и нам пришлось остаться дома. Я сидела на подоконнике и смотрела на Центральный парк, когда поняла, что остальные молчат. Когда оглянулась, все смотрели на меня.
— Бутылка остановилась на тебе, Эм, — сказал Карвер. Он не выглядел взволнованным и не стал указывать на то, что я вне игры, и не пытался снова запустить бутылку. — Готова?
— Боже, умоляю, — пробормотала я, мое сердце колотилось так сильно, что подумала, что могу потерять сознание. — Я не играю в эти игры.
Я пыталась притвориться, будто мне все равно, словно это была глупая игра, и я выше этого. Так я отмазывалась от большинства вещей. Эти дети были моими друзьями, потому что их родители дружили с нашими, я знала это. Но если бы это было неправдой, спортсмены и будущие королевы выпускного бала, сидящие вокруг меня, не были бы здесь, застигнутые врасплох в комнате, с таким заядлым шахматистом, как я.
— Она указала на тебя, — настаивал Карвер. — Так что пойдем.
Я откидываюсь головой на полотенце за спиной и закрываю глаза.
Я умоляла маму перевести меня в школу на другой конец города в следующем учебном году. После целого лета настойчивых просьб она, наконец, сдалась. Сделав несколько пожертвований, я была принята в частную школу для девочек до конца учебного года.
Разумеется, время от времени я сталкивалась с Карвером и остальными, но сводила это к минимуму. Я все равно всегда чувствовала себя ниже их. Знать, что они считают меня не более, чем игрушкой, было выше моих сил. Это стало бензином, который разжёг во мне невероятно сильное желание стать кем-то… Независимой.
— Ты проиграешь, Карвер Джонс.
От одного лишь произношения его имени вслух, будучи мокрой и совершенно голой, у меня сводит живот. Когда лицо Карвера, обрамленное этой его похотливой ухмылкой, мелькает в сознании, моя рука опускается под воду.