Последнее было правдой. В обязанности Каролины входило не только разносить подносы с едой и питьём, но и помогать трактирной судомойке. Причём всё это без перчаток, удобной губки и геля для мытья посуды, того самого, что по обещаниям рекламы «хорошо споласкивается и ухаживает за кожей рук».
- Ну, долго тебя ждать? – буркнула Нора и подтёрла рукой тёмную помаду, глядя в маленькое зеркальце, висящее в прихожей.
- Пойдём, - Каролина повесила через плечо свою сумочку-торбу и сунула ноги в старые башмаки.
- Вот так? – подняла брови Нора, оглядывая простую сизую блузу сестры и серую юбку по щиколотку.
- Ага.
Вообще-то у Каролины была с собой сменная блуза в оборках, расчёска и даже помада в круглой жестянке, больше напоминающая земной бальзам для губ, но ей почему-то расхотелось прихорашиваться.
- А ещё говорила про отбор, - поддела Нора, когда они вышли за калитку. – В таком наряде тебя только вон такие и пригласят, - сестрица кивнула на банду парней, которая раньше сидела на скамейках и лузгала семечки.
Теперь эти парни куда-то собирались, просто ждали кого-то у калики дома напротив.
- Куда пригласят-то? – машинально переспросила Каролина.
- На танец, дурында. Пока до рынка дойдём, как раз успеем к зажжению костра. А может ещё и шествие увидим.
Какое такое шествие мечтала увидеть Нора, Каролина спросить не решилась.
«И так слишком много вопросов задаю».
Нет, её новые родственники всегда отвечали на вопросы. Особенно много их было в первые дни. Но каждый раз при этом они так задумывались, и так смотрели на неё, что попаданке казалось, будто она шпионка, и её тайна вот-вот раскроется, хотя не должна раскрываться. «Не время,» - пульсировало в голове. А ещё… может, ей казалось, но в моменты, когда её «родные» искали ответы на вопросы, весь мир будто напрягался, натягивался и начинал мелко-мелко дрожать… Никто этого не замечал. Сама Каролина чувствовала это, скорее не телом, а шестым чувством. И всё же само это странное ощущение было неприятным. Будто в случае неполадки этот мир просто выплюнет её куда-то во вне. Куда?.. От этого вопроса становилось не по себе. И так было раз за разом, пока она не поняла окончательно, что лучше догадываться обо всём самой.
«Верно,» - возникала почему-то в её голове чья-то мысль.
Но от вопроса: «Чья же она?» - становилось ещё более жутко…
Майнская ярмарка, земли Авеаны
Первый торговый день подходил к концу, и Дайна устала так, будто сама разгрузила с десяток телег, освободив их от тяжёлых коробов с веанскими травами.
А ведь ничего особенного она не делала. Даже телега была одна. И разгружали её рослый возница и Нилан – тот самый парень, что, однажды положив на неё глаз, теперь всё время топтался неподалёку.
И да, этот глаз (точнее, конечно же оба глаза) у Нилана были нереально крутого зелёного оттенка. Вот только Дайна не собиралась влюбляться лишь «за красивые глаза». И кажется, Нилан это понял. Землянка до сих пор ходила под впечатлением от его поступка на вчерашнем Совете Нэвила.
«Ничто не предвещало, как говориться».
Нэвил, сутками ранее
Поужинав после обычного рабочего дня, родители куда-то засобирались. И Дайну с собой поволокли. Как оказалось, на поселковый Совет. Где выяснился интересный факт: оказывается, веаны не сидели в своих посёлках безвылазно, они ездили на ярмарку в Майн! Но не все. И не по прихоти, а согласно очередности. Причём в этом месяце пришла очередь их улицы.
«Юхуу!» - Дайна скрестила пальчики, когда поняла, что выбирают не разнарядкой, а жребием.
- Вот и наша Дайна рискует поехать, - вздохнул отец, когда они уселись на скамейке в зрительном зале огромной беседки. – Тот день, когда немного жалеешь, что твоя дочь перешагнула порог совершеннолетия. Не верится, что тебе уже 22 года.
«Самой не верится… что у меня появился шанс получить новые впечатления!» - Дайна сидела, как на иголках.
- Это даже полезно, - меж тем успокаивала её мать. – Хотя и трудно. Там повсюду кары, они шумные и вечно обманывают, - на гладком лице веанки вдруг залегла межбровная складка.
Тем временем на деревянную возвышенность, напоминающую сцену провинциального дома культуры, вынесли стеклянный куб с бумажками. Затем вышли старейшины – к слову, ни разу не старые – сказали несколько приветственных слов и начали жеребьёвку.
- Рони Пуф! – назвали первое имя.
На сцену поднялся парень, причём шёл он так, будто его не на ярмарку вызвали, а как минимум, для принесения в жертву дракону.
Глядя на «несчастного ребёнка», мать разразилась новой порцией ворчания, отец в ответ прошептал: