И всё же сегодня, за две недели до битвы, Каролина проснулась без страха.
Странно было даже думать о том, как пройдёт смертельная битва. Особенно летним погожим днём.
«Особенно, по пути к домику тёти Агель».
Идя по узкой улочке, так напоминающей деревенскую, Каролина любовалась всем подряд – кустами сирени за косыми заборами, черепичными крышами в пятнах лишайника, цветами подсолнухов, и даже свиньёй, которая разлеглась в луже и, довольная, грелась на солнце. Эти лужи, казалось, никогда не просыхали. Вот и сейчас Каролина запачкала грязью розовый хлопковый подол.
«Да и леший с ним, с подолом».
Гораздо важнее было то, что в её поясном кошельке позвякивали два одноразовых амулета порталов. Она почти сразу решила, что сама их отдаст: один тёте, второй – отцу и сестрицам. Пусть это были не её настоящие родственники – Каролина мысленно благодарила их. За заботу, за помощь в этом мире, за те уроки, что они ей преподнесли.
- Тётя Агель! – позвала она, оказавшись у знакомой калитки.
В окне мелькнула занавеска. А потом из открытой двери дома послышалось:
- Каролинка! Иду-у! – тётя с порога всплеснула руками. – Вот это да! Ну, проходи же, не стой… те, - добавила она смущённо.
- Ой, тётя, - махнув рукой, Каролина открыла калитку, а когда вошла, быстро заперла её, не дожидаясь, пока тётя Агель бросится делать всё за неё. – Это для Руэйдира я Избранная, а для тебя – просто племяшка.
Она улыбалась, пока шла по узкой доске, балансируя, чтобы не угодить в траву, которая вымахала по колено, а когда дошла до ступенек дома, оказалась в крепких объятьях:
- Ох, и соскучилась я по тебе, - тётя так и светилась от счастья.
- Я тоже, - Каролину кольнуло чувство вины.
«Всё это время я думала обо всех карах Дивермора, а о тёте даже не вспомнила. А вдруг она о помощи по хозяйству мечтала? Или о новом платье? Или о комоде? Да мало ли».
- Ты проходи-проходи. Компоту холодного будешь? Только-только с ледника.
- Ага, - по-новому осматривая убранство дома тёти Агель, Каролина вдруг поняла, что одним комодом дело не поправишь.
«Тут дом новый нужен. Но как теперь успеть?»
- Ну, рассказывай, Каролинка, как оно во Дворце-то живётся?
Тётя подвинула вспотевшую кружку с прохладным ягодным отваром, и Каролина сделала несколько глотков, чувствуя, как терпкая, кисло-сладкая прохлада разливается в горле.
- Вкусно… дашь рецепт? – поставила она кружку на стол. – А во Дворце ничего так… удобно, красиво. В саду розы синие растут.
- Ну, только там они и растут. Это сорт специальный, устойчивый к этим… как их… остаточным эйтавиорам, – подперев щёку рукой, тётя вздохнула: – Кто бы мог подумать: наша-то Каролинка самого Волдарка заарканила.
- Тётя Агель, я вообще-то к тебе по делу. По секретному.
- Слушаю, - тётя вся обратилась в слух.
- Вот, - Каролина достала из кошелька серый камешек величиной чуть больше монеты с дырочкой посредине. – Это одноразовый портальный амулет.
- Ой, а зачем он?
- Просто подарок. Знаешь, как пользоваться?
- Слышала. Про мажьи-то штучки каждый кар с детства знает.
- Только заранее не трать, он активируется 28-го перволетня, - Каролина положила камешек на стол.
- Акти… что?
- Дозреет, по-вашему. Сейчас он пока бесполезный… И никому об этом не говори, ладно? Очень прошу.
- А почему? – нахмурилась тётя.
- В Майн их тоже скоро привезут, всем семьям будут раздавать, тогда всё и расскажут.
- Ох, Каролинка, – у тёти заметно испортилось настроение.
- Большего сказать не могу. Просто хочу, чтобы у тебя была возможность в случае чего оказаться в безопасном месте.
«В Авеанне. В определённой точке. У каждого амулета она своя».
Тётя молча взяла со стола амулет, разглядывая его, будто драгоценный камень.
Каролина же поднялась из-за стола. Впереди было свидание с сёстрами и отцом в таверне Преля. И ещё много-много дел.
За 2 часа до Битвы.
Дворец в Диверморе.
Руэйдир нашёл Каролину в пустом тронном зале.
Стоя у чёрной колонны, она поглаживала её. Возможно, она сошла с ума. Возможно, его жена не выдержала той адской нагрузки, что в одночасье свалилась на неё. Он не знал наверняка – в последние недели её мысли, её порывы и эмоции стали настолько противоречивы и даже невыносимы, что он всё чаще отгораживался от них.
Проще было послушать её слова, чем понять, чего хочет. Озвученное можно было хотя бы обсудить, прочувствованное же ложилось на душу тяжёлым грузом. В таком состоянии ему больше всего хотелось молчать, а ведь слова поддержки были единственным, в чём она по-настоящему нуждалась.