— Эй! Стой! — кричал Змаевич Коппелиусу.
Шпион обернулся. Увидев его лицо, капитан на минуту онемел от изумления.
— Юстус! — наконец закричал он, уцепившись за снасть. — Эй, Юстус! Не бойся!
Но Коппелиус бросил на него взгляд, полный ужаса, и, оторвавшись от мачты, стремглав полетел вниз. Он думал упасть в море, чтобы, пользуясь суматохой, доплыть до ближайшего острова и уйти. Но не рассчитал прыжка.
К горящему шведскому фрегату в это время подходила галера Петра. Коппелиус упал в воду. Его вытащили. Когда он раскрыл глаза, то увидел возле себя Ягужинского и Петра.
— Это есть изменник отечества, мастер санкт-петербургской верфи, — сказал Ягужинский.
Петр нахмурился.
— Повесить после боя, — резко проронил он и отвернулся.
Коппелиуса пока отнесли в шхербот. Здесь уже сидело много раненых и пленных шведов.
Эскадра Эреншильда потеряла в бою три четверти своего людского состава.
К Петру привели Эреншильда. Он обнял его и, поцеловав, сказал:
— Я счастлив, одержав победу над столь славным учителем.
И велел перевязать ему раны. Он был доволен. В войну со шведами брал он в плен генералов и даже фельдмаршалов, но адмирал попался ему впервые.
Сигнальные рожки на галерах трубили отбой.
Солдаты тушили на шведском фрегате пожар. Когда он был потушен, Петр приказал флотилии скорее выбираться из залива, чтобы не оказаться запертым судами Ватранга.
Адмирал Ватранг, стоявший у мыса, слышал пальбу, но из-за штиля не мог двинуться на выручку своего контр-адмирала.
Он ждал до позднего вечера известий. Их не было. Пальба, доносившаяся из залива, утихла.
Наконец, уже заполночь, к фрегату «Бремен» подплыла рыбачья лодка. В ней сидели три шведа, случайно спасшиеся от русского плена. Они привезли весть о разгроме эскадры и о пленении Эреншильда.
Конец похода
Выбравшись из бухты, русские уже не застали Ватранга у мыса. Боясь нападения, он ушел при первом ветре, укрывшись темнотой, к Аландским островам.
Петр написал в столицу:
«Объявляем всем, что, ко многим победам на земле, ныне и на море России слава есть… И с этой, никогда у нас не бывшею победой вас поздравляю».
В эти дни стокгольмские газеты сообщали, что русский флот совершенно разбит и Петру едва удалось спастись.
В Европе были убеждены, что попытка галер прорваться через сильный шведский флот мимо Гангутского мыса окончится весьма плачевно. Но адмирал Ватранг не сумел задержать русских.
Победа гребных судов над кораблями Швеции была полной неожиданностью. Путь к Або и к Аландским островам был открыт.
Петр вернулся в Ревель, к парусному флоту.
Перед отъездом, напутствуя генерал-адмирала Апраксина, он сказал:
— Федор Матвеич! Надо неприятелю далее досаждать. Иди немедля в Або. Удобней места нет, а оттуда путь держи к Аланду. Там поблизости шведская земля. Садись на нее и укореняйся по возможности, пока король Карл не согласится на мир. А жителей не притесняй и увещевай всячески, что не мы за войну стоим, а король их.
Галерная флотилия двинулась к Або.
Дойдя до него, она остановилась на отдых. Потом двинулась дальше, к Аландским островам.
Ватранг отступил к Стокгольму, прикрыв флотом объятую ужасом столицу Швеции.
Слава отечества
В сентябре 1714 года русская корабельная эскадра возвращалась в Петербург.
Впереди шла «Полтава» и пять галер, разукрашенных флагами, коврами и отбитыми шведскими знаменами.
Сзади плыли плененные суда во главе с «Элефантом».
Под пушечную и ружейную пальбу эскадра вступила в Неву.
Набережные были полны народу и войск. С берегов навстречу проплывающим галерам катилось радостное «ура». Народ приветствовал своих славных сынов, победивших шведов на море.
«Полтава» подошла к Адмиралтейству.
На украшенной флагами пристани была сооружена триумфальная арка. На пристани толпились сановники и высшие чины Адмиралтейства.
Петр сошел на берег.
В толпе он заметил секретаря адмиралтейской коллегии и с улыбкой подошел к нему.
— Ну, Иван Петрович, надеюсь, что к повышению меня в вице-адмиральский чин ты мне препятствий чинить теперь не будешь?
Секретарь смутился и ответил:
— Зачем помните обиду? Закон подобен матери, у коей все дети равны. Посему его охранять надо.
Петр обнял его.
— Обиды не таю. А ты есть мой строгий судья и первый друг.