— Возвращайся на свое место, сын мой, — сухо приказал Муваттали.
Хеттская конница опрокинула стену щитов, защищавших лагерь Фараона. Несколько египетских воинов, пытавшихся сопротивляться, рухнули, пронзенные копьями. Военачальник отряда колесниц закричал, приказывая убегающим воинам сражаться. Стрела хеттского лучника вонзилась ему в рот, и военачальник умер, беспомощно сжав зубами древко стрелы, оборвавшей его жизнь.
Более двух тысяч колесниц готовились прорваться к шатру Фараона.
— Хозяин, — воскликнул оруженосец Менна, — вы, защищающий Египет в день сражения, вы, проявляющий чудеса храбрости, посмотрите! Мы скоро останемся одни среди тысяч врагов! Мы не должны быть здесь… Надо бежать!
Рамзес бросил презрительный взгляд на своего оруженосца.
— Так как трусость овладела твоим сердцем, уходи с моих глаз долой!
— Ваше Величество, умоляю вас! Это не смелость, а безумие. Спасайте вашу жизнь, вы нужны стране.
— Египту не нужен побежденный. Я буду сражаться, Менна.
Рамзес надел синюю корону и короткую кирасу, состоящую из набедренной повязки и нагрудных лат, покрытых маленькими металлическими пластинками. На его запястьях блестели золотые браслеты с застежками в виде уток из ляпис-лазури и золотыми хвостами.
Неторопливо, как если бы это был обыкновенный день, Фараон покрыл своих лошадей накидками из красной, синей и зеленой материи. Головы жеребца и кобылы украсились магическими султанами из красных, с синими кончиками перьев.
Рамзес взошел в свою колесницу из позолоченного дерева, чье днище опиралось на ось и дышло, детали колесницы были согнуты при помощи огня, покрыты золотыми пластинками и скреплены стержнями. Подверженные трению части были отделаны медью. Борта открытой сзади колесницы были сделаны из дощечек, покрытых золотом, а днище состояло из туго переплетенных ремней.
Колесница была украшена изображениями коленопреклоненных и покоренных азиатов и нубийцев. Такова была мечта гибнущего государства, единственное символическое утверждение могущества Египта, его господства на севере и юге.
Колесница была снабжена двумя колчанами, одним — для стрел, другим — для луков и мечей. Этим смехотворным оружием Фараон собирался победить целую армию.
Рамзес завязал поводья вокруг талии, чтобы иметь руки свободными. Обе лошади были умны и смелы, они бросятся прямо на врага. Грозное рычание приободрило Фараона, его лев остался верным ему и будет сражаться рядом с ним до конца.
Лев и пара лошадей: таковы были три последних союзника Фараона Египта. Колесницы и пехотинцы соединения «Амон» бежали под ударами врага.
«Если ты допустишь ошибку, — говорил Сети, — не обвиняй никого другого, кроме самого себя, и исправь свою оплошность. Сражайся, как бык, как лев, как сокол, будь быстрым, как молния. В противном случае ты будешь побежден».
Оглушающе шумя и поднимая облака пыли, колесницы объединенной армии шли на приступ возвышенности, где находился Фараон, стоящий одиноко в своей колеснице.
Чувство несправедливости охватило Рамзеса. Почему судьба стала так неблагосклонна к нему?
Почему Египту суждено было погибнуть под ударами варваров?
От соединения «Ра» ничего не осталось, его немногие воины, избежавшие гибели, бежали на юг. Оставшиеся соединения «Птах» и «Сет» были заперты на берегу Оронта. Что же касается воинов соединения «Амон», куда входили особые отряды колесниц, то это подразделение проявило отвратительное малодушие. После первого натиска врага оно практически перестало существовать. Больше не осталось ни одного военачальника, ни одного пехотинца или лучника, готового сражаться. Вне зависимости от чинов, воины, забыв о Египте, заботились только о спасении жизни. Оруженосец Фараона Менна стоял на коленях, закрыв лицо руками, чтобы не видеть, как враг обрушится на него.
Пять лет царствования, в течение которых Рамзес старался оставаться верным духу Сети и продолжать строить богатую и счастливую страну! И эти пять лет закончились катастрофой, прелюдией к завоеванию Двух Земель и к порабощению населения. Нефертари и Туйя смогут оказать лишь короткое сопротивление ордам грабителей, которые ворвутся в Дельту, а затем опустошат долину Нила.
Как будто бы угадывая мысли своего хозяина, кони плакали.
Тогда Рамзес обезумел.
Поднимая глаза к солнцу, он обратился к Амону, богу, осиянному светом, чей настоящий облик никогда никто не узнает.
— Взываю к тебе, мой отец Амон! Может ли отец оставить своего сына среди множества противников? Почему ты поступаешь со мной таким образом, разве я хоть раз ослушался тебя? Все страны объединились против меня, мои воины, хоть их и много, обратились в бегство, и я остался один, без чьей-либо помощи. Но кто такие эти варвары, если не жестокие существа, не подчиняющиеся Закону Маат? Отец мой, для тебя я возводил храмы, к тебе я каждое утро обращал свои молитвы. Ты получал соки самых прекрасных цветов, я воздвигнул для тебя высокие пилоны, я возвел хоругвенные столбы, чтобы возвеличить твое присутствие в святилищах. Я приказал изготовить в карьерах Элефантины обелиски, установленные в твою честь. Призываю тебя, отец мой Амон, потому что я остался один, совершенно один. Я творил для тебя, любя тебя всем сердцем, и в этот момент грусти помоги тому, кто пытается действовать. Амон значит для меня больше, чем миллионы воинов и сотни колесниц. Храбрость людей ничтожна. Амон сильнее целой армии.