— Ты сошел с ума? — спросил у Кензора взбешенный Аша.
— Нет, это правда…
— Невозможно!
— Это правда.
Аша был ошеломлен. Он только что получил сведения первостепенной важности, способные изменить судьбу мира.
Точным и сильным движением египтянин вонзил острие меча в голову Кензора, упавшего мертвым.
— Отвернись, — приказал Аша крестьянке.
— Нет, оставь меня, уходи!
С мечом в руке он приблизился к своей любовнице.
— Мне жаль, моя красавица, но я не могу оставить тебя в живых.
— Я ничего не видела, ничего не слышала, клянусь тебе!
Она опустилась на колени.
— Не убивай меня, умоляю тебя! Я пригожусь тебе, чтобы покинуть город!
Аша засомневался. Крестьянка была права. Так как ворота столицы закрывались на ночь, ему надо было ждать рассвета, чтобы выехать из города в сопровождении своей жены. Она поможет ему пройти незамеченным, и он убьет ее за поворотом дороги.
Аша сел рядом с трупом. Не в силах заснуть, он думал только о том, чтобы как можно скорее достигнуть Египта и извлечь выгоду из своего открытия.
Нубийская зима после рассветной свежести была прекрасна. На берегу Рамзес заметил льва и львицу. Обезьяны, вскарабкавшиеся на верхушки пальм, приветствовали проход царского корабля своими пронзительными криками.
Во время одной остановки крестьяне преподнесли Фараону и его свите дикие бананы и молоко. По случаю импровизированного праздника Рамзес поговорил с вождем племени, старым давно поседевшим колдуном, за плечами которого были девяносто годов мирной жизни, проведенной в заботах о близких.
Когда старик хотел опуститься на колени, Рамзес помешал ему, взяв его под руку.
— Моя старость получила прекрасную награду… Боги позволяют мне увидеть Фараона! Не состоит ли мой долг в том, чтобы склониться перед ним и оказать ему почести?
— Это я должен уважать твою мудрость.
— Но я всего-навсего деревенский колдун!
— Тот, кто чтит Закон Маат в течение своей жизни, более достоин уважения, чем мнимый мудрец, лживый и несправедливый человек.
— Но разве вы не правитель Двух Земель и Нубии? А я управляю лишь несколькими семьями.
— Однако мне необходима твоя память.
Фараон и колдун сели под пальмой, служившим старику укрытием, когда жар солнца становился невыносимым.
— Моя память… Она наполнена синим небом, детскими играми, женскими улыбками, прыжками газелей и благоприятными паводками. Все это, Фараон, теперь зависит от вас! Без вас мои воспоминания перестанут существовать, а будущие поколения произведут на свет бездушные существа.
— Ты помнишь об одном святом месте, где богиня любви создала чудодейственный камень, место, затерянное в сердце Нубии?
Своей палкой колдун нарисовал на песке некое подобие карты.
— Отец моего отца принес в деревню такой камень. Прикасаясь к нему, женщины вновь обретали здоровье. К несчастью, кочевники унесли его.
— Откуда был привезен этот камень?
Палка указала на точное место в русле Нила.
— Из этого таинственного места, находящегося в провинции Куш.
— Что ты хочешь для своей деревни?
— Ничего другого, кроме того, чем она является. Но это не слишком чрезмерное требование? Защитите нас, Фараон, и сохраните Нубию невредимой.
— Твоими устами говорит сама Нубия, и я услышал ее голос.
Царский корабль покинул провинцию Уауат и проник на территорию провинции Куш, где благодаря вмешательству Сети и Рамзеса царил мир. Эти земли не подвергались набегам племен, постоянно готовых напасть, но страшащихся ответных действий воинов Фараона.
Здесь начинались дикие и необъятные земли, чье существование зависело уже только от Нила. На обоих берегах реки протянулись узкие полоски возделанной земли. Пальмы давали тень крестьянам.
Внезапно показались скалы.
У Рамзеса появилось ощущение, что Нил отторгает всякое присутствие человека, а природа сворачивается в огромном пространстве.
Опьяняющий запах цветущей магнолии смягчал это впечатление конца света.
Два скалистых выступа, стоящих почти параллельно друг другу, нависали над рекой, разделенные небольшой песчаной ложбинкой. У подножия песчаных скал цвели акации. «Бухта с золотым песком, там, где гора расходится и сходится»…
Как если бы он пробуждался после долгого сна, как если бы он вырвался из плена колдовства, слишком долго затемнявшего его взгляд, Рамзес, наконец, узнал заветное место. Почему он не подумал о нем раньше?
— Давайте причалим, — приказал он. — Это здесь, это может быть только здесь.