– Ты не король, – произнёс тот, который был постарше, принюхиваясь, как зверь. – Кто ты?
Священник откашлялся.
– Я – Магнус, – сказал он, – настоятель храма Великих Строителей.
Но в ответ не прозвучало ни звука. Оба слепца стояли, не шевелясь.
– Дайте мне пройти, – заявил Магнус в раздражении.
– Вход воспрещён! Никто не может сюда войти, – ответил тот, что моложе, – за исключением короля. Убирайся отсюда, пока цел!
По телу Магнуса пробежала дрожь, ему было страшно, но он тем не менее протянул им золотой ключ. Люду Лоу ничего не было известно о его визите в секретную тюрьму, и, если бы он узнал об этом, Магнуса ждал бы бесславный конец. И поэтому настоятель должен был любой ценой избежать скандала. От страха у него кровь стыла в жилах, и это вызывало волны гнева. С тех пор как он покинул Менруруну с её болотами, он успел привыкнуть к комфортной жизни в королевском дворце. Всё было спокойно и легко. И он поклялся самому себе, что никогда больше не испытает ни боли, ни страха. Но сейчас он был уверен в том, что оба слепца кожей ощущали охвативший его ужас. И это из-за них Магнус чувствовал себя таким маленьким, слабым, ничтожным. Как они осмелились так непочтительно отнестись к нему, к Магнусу, настоятелю храма Великих Строителей?! Как осмелились они ослушаться его приказов и не подчиниться ему, склонившись?
Дрожь в руке утихла.
– Король отправился в долины Мерема на войну с магами, – сухо произнёс Магнус. – На время своего отсутствия он назначил меня своим преемником. Вот ключ от темницы пыток.
Стражник взял у него ключ, покрутил в руках, понюхал, попробовал на зуб. Утвердительно кивнув головой, он вернул ключ Магнусу.
– Да, это тот самый ключ, – сказал он. – Но кто нам докажет, что вы не украли его?
– С какой стати мне красть ключ? – солгал Магнус и вытащил белый лист бумаги из кармана балахона и помахал им под носом у стражников. – Король оказал мне большое доверие, вручив ключ. Он прислал мне это письмо с просьбой провести допрос заключённого. Не имея информации, в которой он крайне нуждается, Люд Лоу может проиграть войну. Если он её проиграет, то вина за это падёт на ваши головы… И молите бога, чтобы они остались у вас на плечах.
И он опять зашуршал бумагой, плотоядно улыбаясь. Стражники не могли узнать, что это не письмо, а обычная бумага.
– Если хотите, я могу прочесть вам письмо…
Стражник постарше задумался на мгновение.
– Не стоит, – сказал он.
И, вложив меч в ножны, снял с пояса бриллиантовую кирку. Второй стражник последовал его примеру. И они принялись бить кирками прямо в обсидиановую стену. В проделанных ими отверстиях появилась лава, которая опоясала всю подземную структуру и озарила своим светом зал, обнаружив нажимные пластины в противоположных углах комнаты. Оба слепца положили по обсидиановому кубу перед каждой пластиной.
– На счёт три, – произнёс старший стражник. – Раз! Два! Три!
И стражники одновременно нажали каждый своим кубом на пластины. В центре комнаты приподнялась крышка люка, обнаружив ещё одну лестницу.
Магнус бросил вниз полный любопытства взгляд, и довольная ухмылка заиграла на его губах. Он потёр руки и спустился вниз.
Окружённая лавовыми блоками, которые нагревали стены, темница, куда проник настоятель, была такой же душной и влажной, как и болота Кондулы. Мрак был настолько непроницаемым, что свет факела с трудом рассеивал темноту.
От звона цепей Магнус вздрогнул.
– Дайте еды… – произнёс прерывающийся от усталости голос.
Магнус осветил факелом лежащее в темноте обессилевшее тело. Удивление исказило черты лица настоятеля, когда он рассмотрел лицо заключённого.
– Хирон… – пробормотал он, улыбаясь, – вот мы и увиделись.
– Магнус? – в свою очередь удивился Хирон, посмотрев ему в глаза.
– Я пришёл, чтобы помочь, – заявил настоятель.
– Да я скорее умру…
В течение нескольких мгновений смех Магнуса раздавался в темнице.
– У меня есть ключ, – сказал он. – Я могу вызволить тебя отсюда.
Хирон не произнёс ни слова.
– Мне в обмен нужна некоторая информация. Совсем незначительная… И завтра же тебя ждёт свобода.
Предложение настоятеля, который начинал терять терпение, было встречено полным молчанием, и любезная улыбка постепенно растаяла.