Хворостинин достал из кошелька золотой и стал вертеть его между пальцев, размышляя над тем, как увязать неожиданно появившуюся у него кучу золота с продажей соболиных мехов.
На улице стало темнеть. Князь подошел к столу, отрезал своим вытащенным из-за голенища ножом кусок мяса от все еще стоявшей на столе кабаньей ноги, перекрестился и с аппетитом съел, закусывая холодное мясо хлебом. Пить вино он не стал.
После импровизированного ужина Хворостинин взял зажжённый светильник и пошел в определенную ему помощницей ключника спальную палату. Это была небольшое помещение с одним узким окошком, в котором стояли вставленные в свинцовую оплетку кусочки слюды.
В углу спальни висела икона его покровителя святого Дмитрия Солунского, которой раньше там не было.
– Евфросиния распорядилась повесить, – с удовлетворением отметил про себя князь.
Он помолился перед иконой и попросил своего святого выступить заступником перед Господом Богом, чтобы тот помог ему в делах, во славу его начинаемых.
После этого, не раздеваясь, Хворостинин лег на стоявшую у стены широкую деревянную лавку и привычно накрылся полой своего овечьего полушубка. Пачкать белье на расстеленной рядом кровати он не стал, поскольку не успел сходить после дороги в баню.
Целительница Евфросиния Полякова
Русская одежда XVI века. Из собрания Оружейной палаты
Следующий день был воскресным. Проснувшись совершенно разбитым физически, Дмитрий Иванович оделся и пошел на заутреннюю службу в Успенский собор, расположенный в центре города.
Собор построили более четырехсот лет тому назад на средства великого киевского князя Владимира Мономаха. Здание храма состояло из трех отдельных пространств – нефов, опиралось внутри на шесть столпов и имело три притвора – небольших пристройки. Над крестообразным в плане зданием возвышался один большой и три малых позолоченных купола. Собор был построен из белого камня, украшен искусной разбой по фундаменту, вокруг входа и вокруг окон.
Мономах подарил собору привезенную из Чернигова икону Богородицы Одигитрии, написанную греческим художником. По преданию, Одигитрия охраняла город и все западные рубежи Русской земли от врагов.
Отстояв заутреню, Дмитрий Иванович остался помолиться в одиночестве. Он затеплил свечу у образа Одигитрии, висевшей в конце левого нефа недалеко от алтаря и стал просить помощи в своих делах у небесной покровительницы. По окончании молитвы он перекрестился и приложился губами к образу.
Отняв губы от образа и обернувшись, Хворостинин увидел, что перед ним стоит молодая женщина, одетая во все черное. Светлое лицо ее закрывала тень от платка, повязанного на манер монашеского куколя. Лицо было до боли знакомо, но князь никак не мог вспомнить, где он раньше его видел.
– Тебе уже послана помощь из удела Богородицы – святой горы Афон, – сказала женщина низким голосом, удивительно похожим на голос помощницы ключника Евфросинии. – Ты не услышал весть про посланца, который у тебя прямо под ногами находится.
Произнеся эти слова, женщина отступила на шаг назад и растворилась в тени, падавшей от одной из колонн храма. Дмитрий Иванович от услышанного и увиденного оцепенел.
Очнувшись через мгновение, князь захотел поподробнее расспросить о посланце, последовал за незнакомкой в тень, но в храме уже никого не было.
«Про какую помощь говорила мне женщина? Кого я не услышал? Кто у меня под ногами? – спрашивал сам себя Хворостинин, недоумевая. – Может, мне все это просто привиделось из-за того, что я сильно переутомился за время пути? Не зря с утра чувствую себя совершенно разбитым.»
Выйдя из храма, князь увидел поджидавшего его у паперти слугу Степана. Вдвоем они пошли к подворью епископа Сильвестра. Хворостинин специально не вызвал епископа к себе, а пошел к нему сам, да еще пешком, чтобы не напугать иерея.
Два года тому назад опричники, под предводительством самого царя, побили архиереев, священников и монахов в Новгороде и Пскове, забрали денежные вклады и драгоценности в расположенных там церквах и монастырях. Пострадали также бояре, богатые купцы, слуги, вставшие на защиту своих священников.
Поводом для репрессий послужили тогда сведения, что новгородцы и псковичи хотели передаться вместе со своими землями польскому королю и перейти в католичество.
Правдой ли были полученные сыскным приказом сведения об измене или нет, Хворостинин не знал. Однако то, что новгородские и псковские бояре лишились всех доходов от торговли, шедшей по Свейскому морю, было всем известно и в том, что они как-то пытались решить эту сложную экономическую проблему, сомневаться не приходилось. Решить проблему бояре могли либо, победив доминировавших на Балтийском море шведов, либо перейдя на сторону поляков, которые конкурировали со шведами в борьбе за обладание землями бывшего Ливонского ордена. Сомневаться в том, что поляки во время переговоров ставили условием перехода новгородцев и псковичей на их сторону и требовали от них принятия католичества, тоже не приходилось.