«Он собрал своих воинов, – пишет продолжатель Фредегара, – и среди них и с их согласия управлял королевством как собственной вотчиной».
Здесь напрашивается отступление о семейной жизни и потомстве Карла Мартелла, объясняющее все то, что касается его наследства. Его первая жена Ротруда, умершая в 724 г., подарила ему двух сыновей Карломана и Пипина, а затем дочь по имени Хаделога.
В 725 г. он вернулся из одного из походов вместе с Суннихильдой и ее матерью. Очень скоро, устав от этой последней, он выслал ее под каким-то предлогом, не забыв предварительно лишить ее всего имущества. В результате ей пришлось покинуть Галлию, гоня перед собой ослицу, навьюченную всем ее жалким скарбом. Она удалилась в Италию, где и умерла. Ее дочь Суннихильда произвела на свет сына, Гриппона или Гриффона.
Карл был отцом еще четырех других детей: Ремигия, ставшего архиепископом Руана, Бернарда, который получил титул графа, Иеронима и, наконец, дочери, Хильтруды, сделавшейся супругой Одилона.
Удерживая в памяти пример Пипина Геристальского, можно было ожидать сложностей в наследовании. Но Карл, умирая, сделал уступку церковному учению о браке. «По совету своей знати» он лишил незаконных детей права на долю наследства.
Старшему сыну Карломану он передал титул майордома Австразии со всеми ее угодьями, Швабией, Тюрингией и другими германскими странами, подвластными франкам, кроме Баварии.
Пипину он отвел Нейстрию, Бургундию и Прованс. Аквитания избежала этого раздела, оставшись независимым герцогством, но тем не менее признавала главенство Пипина. Гриффон получил только несколько поместий, разбросанных по государствам его братьев.
Это распределение вызвало осложнения. Гриффон восстал и в конце концов был заточен в Шевремон. Освобожденный впоследствии Пипином, он снова попытался подтолкнуть саксов и баваров к мятежу. Этот инцидент не имел продолжения.
Что касается Карломана, то в 747 г. он передал управление Австразией Пипину, поручив ему в придачу своего сына Дрогона. Затем в сопровождении свиты сеньоров, следовавших за ним, чтобы оказать требуемое уважение, он отправился в Рим. Папа Захария постриг его в монахи. Тогда Карломан приказал выстроить для себя монастырь в окрестностях Рима на горе Сократ.
Впоследствии стремление к еще большему уединению заставило его удалиться в монастырь Монте-Кассино, где он, став верным последователем устава св. Бенедикта, скончался. Пипин остался один на том пути, который вел к королевской власти и империи. Усилия Карла Мартелла не оказались тщетными, и его право, право сильного, пользовалось большим признанием, чем в случае Пипина Геристальского, так как его в меньшей степени подвергали сомнению. Зная об ошибках своего отца и помня о хаосе, воцарившемся после смерти Пипина, Карл обрел средство, способное дать его власти более прочное основание, в силе оружия. Пипин Геристальский всегда представал в образе защитника; его сын стал завоевателем – по необходимости, но еще по своему характеру, суровому, несгибаемому и жестокому. Без жалости он приносил жертвы военной необходимости, так что под влиянием его завоеваний у франков сформировалось новое общественное право: отныне с этими народами обращались как с побежденными, тогда как воины и их командиры стали послушным орудием абсолютного владыки. Эта военная революция стала возможной благодаря созданию системы «бенефициев»[188] в обмен на военную службу. Чтобы претворить свой план в жизнь, Карл воспользовался жестоким и тираническим средством – разграблением имущества Церкви, однако это был единственный путь, приемлемый для завоевателя, ценящего лишь средства к укреплению своего величия и не берущего в расчет ничего прочего. Как пишет Жилермоз: «Отныне размеры вассальных пожалований привлекают не только лиц небольшого или среднего достатка, но даже магнатов».
Таким образом, Карл Мартелл восстановил повиновение, подорванное упадком древних королей, и вновь привлек подданных к государю с помощью эффективного и нового института, основанного на взаимных обязательствах покровительства и службы.
Дело скороспелое, немного непрочное, несмотря на фантастическую активность Карла. Тем не менее по смерти он оставил Пипину Короткому великолепие и могущество, добытые силой и оружием. Это было наследство великого и талантливого полководца.
И вот в знойный, торжественный и сосредоточенный день нашей истории, день возвращения праха Наполеона, ему, как непререкаемому таланту, была отдана дань уважения. На эспланаде Инвалидов, запруженной жителями Парижа, высились статуи королей и военачальников, прославивших Францию: Гуго Капета, Жанны д'Арк, Франциска I, Генриха IV, Тюренна, Дюгеклена, Байярда и всех тех, кем мы восхищаемся.