«Кто поверил в Иисуса, а затем в меня, получит двойное вознаграждение».[195]
«Положение Пророков, предшествовавших мне, можно уподобить положению человека, построившего дом, он его отделал и украсил, не поставив лишь одного кирпича в угол. Обойдя вокруг него (дома), люди говорят: «Почему ты не поставил этот кирпич? Разумеется, тот кирпич – я, и я же печать Пророков».[196]
«По словам Аиши, матери правоверных, когда Аль-Харис-бен-Хишам сказал Пророку (мир ему и благословение): "О Посланник Божий, как приходит к тебе откровение?", тот ответил: "Временами оно приходит ко мне подобно звону колокольчика, и это для меня мучительнее всего. Затем Откровение прерывается, и только тогда я постигаю то, что передал мне ангел. Иногда же ангел показывается мне в человеческом обличье он говорит мне, и я запоминаю то, что он мне сказал"».
Аиша добавляет: «В некоторые дни, когда был сильный холод, я видела, как святейший Пророк получал Откровение в тот момент, когда оно прекращалось, лоб Пророка покрывался испариной».[197]
«Аиша сказала: "Одна из милостей, оказанных мне Аллахом, в том, что Посланник Божий (мир ему и благословение) умер в моих покоях, в день, который он посвятил мне, и (его голова была) между моим плечом и подбородком. Кроме того, Аллах позволил, чтобы моя слюна смешалась со слюной Пророка в час его смерти. Воистину Абдеррахман вошел в мою комнату, держа в руке сивак (мисвак),[198] в то время как я поддерживала святейшего Посланника. Видя, что он смотрит на сувак, я поняла, что он его хочет. "Хочешь ли ты, – сказала ему я, – чтобы я его тебе дала?" Кивком головы он показал мне, что это так. Я ему дала его, и поскольку он сильно страдал, я спросила, не хочет ли он, чтобы я его пережевала для него. Кивком головы он дал мне знак жевать. И я это сделала. Перед ним был бурдюк. Он окунул в него руки, а потом провел ими по лицу, говоря: "Нет Бога, кроме Аллаха, смерть с ее муками". Наконец, он поднял руку и сказал: "Среди достойнейших", затем он испустил последний вздох и уронил руку"».[199]
«Согласно Аише, Посланник Аллаха (мир ему и благословение) умер, когда Абу Бакр был в Ас-Сунхе Омар встал и сказал: "Во имя Аллаха, святейший Посланник не умер". Аиша добавляет, что затем Омар вскричал: "Во имя Аллаха, мне никогда не приходило в голову, что может быть иначе Аллах непременно его воскресит Да отрубят руки и ноги тем, кто утверждает, что он мертв". Абу Бакр пришел к святейшему Посланнику, открыл его лицо и поцеловал, а затем сказал: "О ты (за которого я бы отдал в качестве выкупа) своего отца и мать, ты был прекрасен в жизни, как ты прекрасен и в смерти. Во имя Аллаха, который держит мою душу в своей руке, Бог никогда не даст тебе вкусить смерти дважды". Затем, выходя, обратился к Омару со следующими словами: "Успокойся, о ты, который клянешься". И как только Абу Бакр произнес эти слова, Омар сел. Тогда, восхвалив Бога и воздав ему благодарение, Абу Бакр сказал: "О люди, для тех, кто почитал Мухаммеда, Мухаммед мертв. Для тех же, что почитал Аллаха, – он всегда жив и не умрет"».[200]
Как нам представляется, этот хадис с особенной пронзительной остротой отражает смятение правоверных перед лицом смерти Пророка и различие в позициях Омара и Абу Бакра, сохранившего непоколебимую веру и преуспевшего в трудном деле управления общиной и сохранения ее единства после смерти Мухаммеда.
Хадисы с ошеломляющей профана точностью фиксируют малейшие детали повседневной жизни и плотную завесу запретов. Например «Когда некто из вас пьет, пусть он не дышит в сосуд. Когда он отправляется в отхожее место, пусть он не прикасается к члену правой рукой и пусть не обтирается правой рукой».[201]
Этот формализм может показаться ребячеством, на самом же деле он продиктован желанием сохранить чистоту, и другие хадисы, для цитирования которых у нас не хватит места, настаивают на необходимости этого стремления, всегда более предпочтительного, нежели просто ритуал.
Необходимо также подчеркнуть запрет на изображение лиц, который так затрудняет задачу историка в том, что касается иконографии.
«Ангелы не входят в дом, где есть собака или изображение лица».[202]
«Того, кто нарисует лицо живого существа, следует подвергнуть пыткам, а затем заставить его наделить его [изображение] дыханием жизни, но ему это не удастся».[203]