Жондырлы с укором посмотрел на жену. Как она могла? Как могла украсть то, что принадлежит богам? То, что необходимо отдать Наследнику Чингисхана — великому разноглазому целителю! Она знает, что последует за непослушанием. За непослушанием следует смерть. Жондырлы было больно смотреть на смерть своей жены и своего сына. Но так повелел посланник Вечного синего неба — таинственный прозрачный.
— Цус болсон! — из уст женщины посыпвлись проклятия. — Цус болсон, зихэл!
Жондырлы кивнул головой, и к Гюзель-Лейлат подступило три широкоплечих воина. Хан закашлялся и вышел из юрты.
Вскоре крик женщины и плач ребёнка смолкли.
Прозрачный вышел вслед за Жондырлы.
— Син хамай ас ухэ. Эч ай калды. Кет.
— Ахматлы зангар кул очен, — прошептал старик.
К становищу приближались двое.
Первый — высокий и сильный. Он был лысым с небольшой бородкой. Если бы кто-то увидел одежду этого человека, то подумал бы, что перед ним иноземец. Зато второй вполне мог сойти за торговца-кочевника — белые одеяния, длинный посох… Сам он был низким, с короткими тёмными волосами и со шрамом на левой щеке. На губах его застыла улыбка триумфа.
Никто не видел, откуда они появились. А если бы видел, то страшно удивился бы.
Потому, что эти двое просто-напросто появились. Их не было — и вот они тут, не успел бы очевидец и моргнуть. Ещё больше бы свидетель удивился, если бы услышал разговор этих двоих. Они разговаривали на каком-то странном, тарабарском языке.
— Что ж, Кондор, спасибо, за то, что помог мне добраться досюда. Вот твоя плата, дальше я пойду один.
— Ещё чего. Оставь свои деньги себе. Я же знаю, зачем ты здесь. И твои истории об изучении этого племени — простые байки. И мы оба это понимаем. Тебе нужен он. Но я не понимаю, почему ты думаешь, что он находится у этого племени? Я знаю, там есть несколько других. Но не то, что ты ищешь.
— Он там. И я это знаю.
— Я пойду с тобой.
— Как пожелаешь. Но он останется у меня.
— Зачем? У тебя и так их… Сколько, кстати?
— Девять. Но не хватает ещё одного. Остальные можешь забрать себе.
— Жаль. Ну да ладно.
— Только переоденься.
Невысокий вытащил из котомки за плечами ворох одежды. Кондор одел шаровары, грубую холщовую рубашку и длиннополый халат.
Мужчины подошли к юртам. И тут же им наперерез выскочил невысокий монгол с саблей.
— Керу йок! — крикнул он, выставляя саблю.
— Мин кешелерне девалым. Сезнен ханыгыз бик авырт. Мин булыша белам.
— Чынлап да? — монгол обрадовался и побежал в палатку.
— Что ты ему сказал? — поинтересовался Кондор.
— То, что они уже давно хотели услышать.
Монгол вышел.
— Син, — указал он на низкого, — кер, а синга ярамый!
— Что он сказал? — спросил Кондор.
— Стой здесь.
Хан лежал на подстилке. Лицо его было бледно. Он задыхался. Лёгкие его сковало, как железным обручем.
Мужчина вошёл в юрту.
— Салайм, — поклонился он старику. Хан тяжело поднялся.
— Син — девалый?
— Айе. Мин бетен авырунэ белам.
— Кил манда.
Мужчина подошёл к старику и что-то вытащил из-за пазухи. Затем прислонил руку к сердцу старика.
Однако прошло пять минут, десять. Ничего не изменилось. Хан продолжал дышать с тяжёлым свистом, лицо его оставалось мертвецки белым.
— Сезда бик начар шайтан утыра. Ул сезне утера, — покачал головой мужчина.
— Ни шайтан? — спросил старик.
— Сезнен бармы кечкена кэмэш айберлар? Хайванны курсата айберлар?
Старик рванулся и взглянул в глаза мужчины. Те были разного цвета — один цвета весенней травы, другой-цвета безоблачного неба.
— Чингизнын варийсы! Син! — благоговейно прошептал старец.
— Варийсы? — спросил Нестор. Хан закивал.
— Бетен белуче эйтте — Чингизнын варийсы гына тылсымлы айберларне алырга буйла! Ул мина Чингизнын улеме курсэте. Анда бу буре ятты.
— Бетен белуче? Кем ул?
— Айермлы кеше.
Услышав это, Нефёдов помрачнел.
— Бу айберларда — шайтан. Мин гына аны кайгарыйм.
Старик снял с груди связку из трёх фигурок. Волк, рысь и олень. Три сильных лесных зверя. Мужчина взял фигурки и спрятал за пазуху. Затем снова приложил руку к сердцу старика. Дыхание Хана успокоилось, на щеках появился румянец. Старец закрыл глаза и впервые за несколько недель заснул.