– Можно взять его, – прорычал кто-то сбоку от Грейсона. Он обернулся, взглянув в темные глаза милицейского сержанта.
– Мы поставим один транспортер поперек улицы. Расстояние слишком большое для этих пулеметов. А мы пока зарядим пушку и бабахнем из ПИИ. Я думаю, такого угощения он уже не выдержит.
– Я думаю, водитель это знает, сержант. Он может выстрелить из лазера, раз или два… а на транспортер хватит одного выстрела.
– Тогда подпусти ему «дьявола». В той дыре он представляет собой дьявольски соблазнительную мишень.
– У тебя есть «дьявол»?
– А как же! В багажнике транспортера.
– Достань.
– Есть, сэр. – Грейсона снова приняли за главного, ничего у него не спрашивая. Грейсон улыбнулся про себя. Если бы они только знали…
Сержант вернулся со сдвоенным пускателем. «Дьявол» являлся одним из немногих устройств, которое пехота могла эффективно применять против боевых роботов. Проблема состояла в том, что при использовании этих ракет стрелок находился ужасающе близко от мишени, и шансы на выживание были настолько малы, что на это дело отваживались либо смертники, либо дураки.
Пускатель представлял собой метровую трубку с упорами и рукоятками, позволявшими стрелять с плеча. Два вращающихся цилиндра содержали «дьяволов» – термические ракеты, и это позволяло запускать оба заряда с разницей в секунду или две.
Сами ракеты были маленькими, небольшого радиуса действия, но они сочетали в себе лучшие свойства гранатометов, ружей и химических огнеметов. Ракеты взрывались в нескольких метрах от ствола пускателя, разбрызгивая фонтан зажигательной смеси с белым фосфором на мишень. Связывающий агент застывал от жара, с невероятным упорством прилипая ко всему, на что попадал. Большими "дьяволами "-снарядами можно было стрелять из стандартных ракетометов, а кое-какие боеголовки могли использоваться с детонаторами радарного спуска в специальных гильзах. Из-за своей конструкции «дьяволы» почти никогда не ставились на боевых роботах. Однако для пехоты это было отличное оружие в битве с боевыми роботами. По крайней мере для пехоты, не возражавшей против сближения почти вплотную с металлическими монстрами.
Грейсон проверил, заряжено ли оружие, взгромоздил его на плечо и посигналил солдату, притаившемуся на противоположной сторане переулка.
Солдат перегнулся через угол здания и открыл огонь из винтовки. Эти малокалиберные пули не могли повредить броню боевого робота, но они отвлекли пулеметный шквал «Страуса» на себя; из угла здания сыпались ярко-белые звездочки – в тех местах, где тяжелые пушки выгрызали куски кирпичей.
На время внимание водителя боевого робота было приковано к противоположной стороне, и Грейсон шагнул из укрытия. По сравнению со стальной махиной, вздымавшейся над ним, Грейсон почувствовал себя очень, очень маленьким.
– Стой на месте, воин! – завопил он, затем судорожно вздохнул, чтобы унять дрожь в голосе. – Если рыпнешься, тебе каюк! Посмотри на меня и убедись, может, я блефую!
Тянулись секунды. Лазер «Страуса» склонился к земле, а пулеметы оставались неподвижны, как изваяния, целясь через улицу на угол здания напротив. Грейсон стоял на самом виду, зеленый силуэт «Страуса» заполнил прицельное окно его катапульты, и палец плотно обхватил курок.
Он предоставил водителю момент, чтобы просканировать электронные излучения спусковых схем в ракетных боеголовках.
– Ты можешь меня убить! – снова закричал он. – Но сам поджаришься. Твои теплообменники уже достигли режима самовыключения. Одна пуля из «дьявола», и тебе каюк. А какая неприятная смерть!
Водитель «Страуса» заговорил, электроника воспроизводила голос, делая его низким и грубым.
– Что тебе нужно?
– Не прикасайся к оружию. Я хочу, чтобы ты вышел оттуда. Если мне даже покажется, что орудие двинулось в моем направлении, я выстрелю!
Возникла пауза, и Грейсон услышал резкий свист раскаленного металла, охлаждающегося на корпусе боевого робота, чуял кисло-резиновую вонь расплавленной изоляции. Температура внутри, наверное… ого-го какая…
– Хорошо, – сказал водитель «Страуса». – Не стреляй. Я выхожу.
Воспроизведенный электроникой голос не мог регистрировать эмоции, но Грейсону он показался усталым, пожалуй, смиренным.
Сам он остался стоять, словно пускатель на его плече был вылит из бронзы. От «Страуса» донеслось резкое шипение нарушенной герметизации, и послышался дребезжащий звук откинутого люка. Раздался лязг, и из люка, звякнув, вывалилась лестница с металлическими перекладинами и закачалась, не доставая полметра до земли.
Войска городской милиции, держа оружие наготове, вступили в переулок. Из брюшного люка «Страуса» показались ноги водителя, и сразу стало очевидно, что это женщина. Чуть ли не девушка, на ней были только тапочки и лоскут черной материи, обернутый вокруг пояса. Обычно воины, запертые в горячем сердце своих машин, сражались полуголыми, и у нее не было времени, чтобы одеться перед выходом. Длинные белокурые волосы разметались по плечам сырыми, влажными прядями, а тело блестело от пота. Спустившись с лестницы, она стала лицом к ним, скрестив руки на груди, одинокая и уязвимая.
– Хе-хе, – с отвратительным смешком произнес солдат. – Вы только посмотрите, нет, посмотрите! В наши сети попалась птичка! А ну, руки вверх! За голову.
– У, змея, – добавил второй. Он водрузил винтовку на плечо и направился к девушке. – Я думаю, лучше обыскать ее!
– Ну, разумеется! А ну, подь сюда, крошка. Нужно отобрать у тебя спрятанное оружие.
Грейсон отложил гранатомет в сторону, шагнул туда, где стоял сержант, и из его набедренной кобуры вытащил пистолет. Это был автоматический пистолет Стетта, с селекторным переключателем, позволявшим стрелять одиночными выстрелами, очередями или открывать бешеный беспорядочный огонь; удлиненный магазин содержал сто безгильзовых пуль.
Он перещелкнул селектор с нуля на автоматический режим, нацелил дуло в воздух и спустил курок. Сухой треск маленького смертоносного оружия расколол воздух вдребезги, солдаты, замерев на месте, повернулись к нему.