«Страус» и «Шершень» против «Мародера» и «Стингера», плюс «Беркут», как только враг отремонтирует машину, которая была сломана перед нападением. То есть сорок тонн против ста пятидесяти. И, возможно, более, если бандиты сумеют починить хромоногого «Шершня». Шансы один к четырем. Что за черт, уныло подумал Грейсон. Предположим, конечно, что он найдет и обучит кого-нибудь водить второго боевого робота. Но не может же он так просто завербовать рядового из службы охраны и превратить его в воина. Чтобы стать водителем такой горы металла, требовались отточенная тренировкой сноровка и талант, которыми обладали немногие, и совсем уж единицы могли применить их на практике.
Что-то подсказало ему, что эти люди и слышать не хотят о препонах, специфике и проблемах вербовки. Эмоциональный протест вырвался наружу.
– Сэр, я боюсь, что мне придется прыгать выше головы. Видите ли, мне двадцать стандартных лет.
– Ты ведь был водителем боевого робота раньше, не так ли? – спросил генерал Варней.
– Да, но в бою мне сражаться не доводилось. То, что произошло недавно, – чистое везение. И я наверняка не сумел бы повести подразделение. – Грейсон знал, что это не совсем так. Обучение воина включало в себя управление войсками в бою и тактику малых подразделений. Под знаменами отца он сумел бы повести людей. Его готовили к роли, которую, как ожидалось, он сыграет в событии, погубившем отца. Но, черт бы их побрал, все происходило слишком быстро. Варней сказал:
– Сынок, у нас есть отчеты людей, которых ты вел за собой в битве за город. Когда целое отделение было перерезано, ты единственный стал что-то делать. Ты сплотил войска и нокаутировал боевого робота. Это нелегко, и это не просто везение!
Суть того, что говорили эти люди, постепенно проникла в сознание Грейсона. Они хотели, чтобы он был воином. Более того, чтобы он создал особую группу из ничего и повел ее в бой. Протесты, копошившиеся в его уме, перевесились одним-единственным фактом: полжизни, даже более, он готовился к одному предназначению – кабине боевого робота. Перед ним маячила возможность, которая, вероятно, не осуществится больше никогда. Никогда, если он не сумеет убраться с этой планеты. Без собственного боевого робота шансы на присоединение к особой группе равнялись фактически нулю.
В нем бурлило возбуждение. Пожалуй, в утверждении Мары, что его место здесь, кое-что есть. В конце концов, если надежда на то, чтобы улизнуть с планеты в ближайшие несколько лет, так мала, то, может быть, для защитника Саргада найдется место здесь!
Эти шансы, один к четырем, не вдохновляли, но не так уж и обескураживали. Стартом послужит «Страус», а с головой да плюс чуточку везения…
– Я готов обсудить ваше предложение, – сказал Грейсон генералам, и король откинулся в кресле, а на его старом лице расплылась довольная улыбка.
Близкое Прохождение пришло и ушло. Однако на первый взгляд угрюмое красное солнце не стало больше, чем обычно. В своей ближайшей точке Треллван всего лишь на десять процентов был ближе к планете, чем в самой дальней, но этих нескольких процентов хватило, чтобы за короткий срок температура поднялась до 40 градусов Цельсия и выше. За каких-то двадцать часов начались штормы.
Сейчас, когда солнце находилось прямо над головой, воздух над Нерджем становился теплым, почти горячим.
Низкоприлегающие воздушные массы двигались от Мрачного моря через пустыню и вздымались в небо колоннами горячего влажного тумана. Из Саргада эти колонны выглядели, точно белые столбы, вырастающие за горами на западе. Они поднимались настолько стремительно, что за две тысячи километров невооруженным глазом можно было уследить за их эволюциями.
Холодные слои стратосферы рассыпались тучами, загораживая солнце и превращая зеленое небо в белое, затем в серое и черно-синее. Именно тогда начинались град, дожди и грозы.
Во время дневного периода, длившегося семь стандартных дней и известного в Саргаде как Лето Штормов, люди не выходили за двери – каникулы поневоле. Те, кто жаждал свежего воздуха и выходил на улицу, шлепал по колено в желтой грязи и промокал до нитки. Это в лучшем случае. В худшем могло долбануть насмерть молнией или градиной размером с голову. Город насквозь продувался ветром, который дул с востока в сторону Нерджа. Даже в те периоды, когда солнце все еще стояло над горизонтом, местность погружалась в непроглядную тьму, разрываемую яркими вспышками молний.
В то время как дождь выбивал бешеную чечетку по окнам и навесам, а ветер глухо дубасил в стены, как живое существо, Грейсон основал свою штабквартиру в Оружейном городке – приземистом и унылом железобетонном здании со складским интерьером, расположенном в деловой части города, неподалеку от дворцовых земель. Усевшись там за старым столом, позаимствованным у какого-то правительственного учреждения, он начал работу по вербовке и обучению первой группы воинов-водителей боевых роботов на Треллване.
Ассистентами были сержант Рамага из милиции и лейтенант Нолем из службы охраны; оба они носили титулы адъютантов. Их основной задачей было впитать в себя всю военную теорию, которую Грейсон мог изложить словами или письменно, разложить полученные знания по полочкам и затем преподавать эту науку мужчинам и женщинам, отобранным в боевое подразделение. Чтобы организовать такую группу, маленькой команде Грейсона дали остаток Первой Ночи и еще четырнадцать стандартных дней. Генерал Адел хотел, чтобы к концу штормов Второй Ночи подразделение было готово к бою, то есть на все им выделили около одного местного года из сорока пяти дней.
– Сержант, я не думаю, что ты осознаешь всю неопределенность своего положения. – Вялый, гнусавый голос лейтенанта Нодема становился еще более скрипучим, когда он был не в духе.