— Да, — кивнул Анри.
— Еще я сказал, что во время моего отсутствия надежный человек должен защищать дом от подонков, которых полно в нашей армии.
— От подонков, конечно...
— И, наконец, я сказал ей, что ты поселишься здесь, потому что ты остаешься в Вене.
— А...
— Ты не согласен, Анри?
— Согласен...
— Ее нельзя оставлять одну в захваченном городе!
— Нельзя...
Анри не находил нужных слов и, как попугай, лишь повторял их за Лежоном в конце фраз.
— Ты сильно занят?
— Занят...
— Анри, ты слышишь меня?
Анна Краусс откровенно улыбалась. Неужели она насмехалась над этим большим, краснеющим от смущения юношей? Была ли хоть капля симпатии в ее насмешке? Немного расположения? Любила ли она Лежона? А Лежон ее? Луи-Франсуа взял Анри за плечи и встряхнул.
— Ты не болен?
— Болен?
— Посмотрел бы ты на себя!
— Нет, нет, все в порядке...
— Тогда отвечай, дуралей! У тебя много вещей?
— Итальянская грамматика Венерони-Гаттеля, гомеровская «Иллиада» в переводе Битанбе, Кондорсе[36], «Жизнь» Альфиери[37], пара вещей из гардероба, кое-какие безделушки...
— Отлично! Пусть завтра утром твой слуга привезет все это сюда.
— Слуга сбежал от меня.
— Нет денег?
— Мало денег.
— Я это улажу.
— Еще нужно получить согласие Дарю.
— Он согласится. Ну что, идет?
— Конечно, Луи-Франсуа...
Лежон вкратце изложил Анне содержание разговора с Анри, но девушка ухватила суть и захлопала в ладоши, словно в знак согласия. Анри дал себе слово серьезно заняться немецким, поскольку теперь у него появился для этого веский мотив. Анна Краусс тут же обратилась к нему с каким-то вопросом, и, хотя смысл его ускользал от Анри, мелодику он уловил правильно.
— Луи-Франсуа, что она мне сказала?
— Она приглашает нас на чай.
Поздним вечером Лежон получил приказ безотлагательно вернуться в Шенбрунн к Бертье. Анри, оставшись один, принял приглашение Перигора прогуляться по городу. На самом деле он рассчитывал поподробнее расспросить его о жизни Анны Краусс, — начиная с полудня, эта тема интересовала его больше всего на свете. Лежон вручил ему пачку фальшивых банкнот, полученных от Дарю, потому Анри с легким сердцем согласился на вечерний променад. Перигор хоть и болтал без умолку, неплохо знал город и его жителей, поскольку бывал в Вене раньше, и по его совету они отправились в сады у кафе Хугельмана, находившиеся на берегу Дуная неподалеку от сожженных мостов. Несмотря на теплынь, нигде не было видно ни купальщиков, ни лодок, ни турецких матросов — одни только солдаты.
— Раньше можно было покататься по реке на ярко раскрашенных парусных лодках, но их либо реквизировали наши люди, либо потопили австрийцы, — сказал Перигор.
Анри плевать хотел на лодки, как, впрочем, и на знаменитого венгерского бильярдиста, мастерству которого они аплодировали — он продолжал играть, несмотря на военное время, и мог часами катать шары, не теряя ни одного очка. В конце концов, французам надоело наблюдать за ним, и они направились к Пратеру[38].
Перигор выглядел настоящим франтом в гусарской венгерке с золотыми галунами, черных панталонах и сапогах с отворотами. Чтобы не стать объектом насмешек, он одолжил Анри одну из своих лошадей, весьма приличных, надо признать. Не так давно в Испании у него украли несколько дорогих скакунов, поэтому, пока они наслаждались вареными раками, их лошадей сторожил молоденький солдатик — он проходил неподалеку и случайно попался Перигору на глаза.
— Брависсимо! — сказал Перигор пареньку, терпеливо дожидавшемуся их возвращения. — Как тебя звать?
— Вольтижер Паради, господин офицер. 2-й линейный полк 3-й дивизии генерала Молитора под командованием маршала Массены!
Перигор сунул несколько флоринов в карман вольтижера и повернулся к Анри, стоявшему с таким задумчивым видом, будто был отягощен множеством неразрешимых проблем.
— Завтра мой слуга перевезет ваши вещи, Бейль, не стоит беспокоиться о таких пустяках.
— Вы знаете Анну Краусс?
— Я живу у нее в доме третий день, нет, второй, и вы знаете, насколько я любопытен...
— А ее семью?
— Отец — музыкант, родственник господина Гайдна.
— Где он сейчас?
— Где-то в Богемии при дворе Франца Австрийского[39].
— А мать?
— Насколько мне известно, она умерла. У нее был отек легких.
— Выходит, мадемуазель Краусс осталась в Вене одна?
36
37
38
39