— Сир! — закричал Лежон. — Австрийцы приближаются!
— Который час?
— Полдень.
— Где они?
— На холмах.
— Браво! Они появятся здесь не ранее, чем через час.
Император в хорошем настроении поднялся и, потирая руки, приказал принести ему из походной кухни суп с макаронами. Под его беззлобное брюзжание, мол, через час воевать, а еда до сих пор не готова, повара засуетилась вокруг жаровен, чтобы разогреть бульон и бросить в него уже готовые макароны. Вслед за Лежоном пришел и Бертье, чтобы лично подтвердить известие.
— Все на месте? — спросил Наполеон.
— Да, сир.
Удовлетворенный ответом, он зачерпнул ложкой суп, чертыхнулся, потому что тот оказался чересчур горячим, пролил немного на подбородок и закричал на поваров, требуя забытый ими пармезан. Император ел с полузакрытыми глазами, но он наслаждался не столько пищей, сколько собственными мыслями. Стоящие вокруг генералы наблюдали, как их повелитель невозмутимо кушает, и его хладнокровие успокоило всех, несмотря на мандраж, предшествующий любому сражению. Они получили точные приказы, и им надлежало строго выполнить их, ибо все было заранее рассчитано и предусмотрено, в том числе и победа. Император знал об умении эрцгерцога Карла мыслить стратегически и отдавал должное его организаторским талантам, но он знал также о его слабостях и собирался ими воспользоваться. По знаку Наполеона Бертье наполнил бокал шамбертеном. В этот момент на площадь вихрем влетел Перигор. Он соскочил с взмыленной лошади и доложил:
— Сир, не выдержал большой мост!
Император взмахом руки смел со стола тарелку с недоеденным супом и бокал с вином. Он в ярости вскочил:
— И кто только подсунул мне таких дураков! Расстрел перед строем по обвинению в дезертирстве, вот чего заслуживают эти понтонеры!
— Доложите толком, — потребовал Бертье у своего адъютанта.
— Значит, так, — начал Перигор, переводя дух, — из-за паводка очень быстро поднялся уровень воды в реке...
— Разве это не было предусмотрено? — взревел император.
— Было, ваше величество, мы не предусмотрели лишь того, что австрийцы, расположившись выше по течению, пустят на наш мост лодки, груженные камнями. Они-то и разбили балки, порвали якорные тросы...
— Incapaci! Бездари!
Император с криками метался по площади. Оказавшись рядом с Лежоном, он схватил его за отороченный мехом доломан:
— Вы служили в инженерных войсках, восстановите мне этот мост!
Офицеры зашептались, обсуждая ситуацию: мост непригоден для эксплуатации, связи с правым берегом нет, а раз так, то нет ни боеприпасов, ни продовольствия, ни подкреплений из Вены и от Даву. Лежон отдал честь, вскочил на ближайшую лошадь — она принадлежала Перигору, но, учитывая обстоятельства, тот не осмелился протестовать, — пришпорил ее и, пустив в галоп, исчез из виду.
Император в бешенстве обвел всех взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, и ледяным тоном осведомился:
— Почему вы до сих пор торчите здесь, как мешки с дерьмом? Выход моста из строя ничего не меняет! Отправляйтесь по своим местам, massa di cretini! Бестолочи! — Подойдя к Бертье, он внезапно сменил тон, словно его ярость была наигранной: — Если эрцгерцогу уже сообщили о случившемся, в чем я нисколько не сомневаюсь, то он непременно захочет извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Он прикажет ускорить наступление и атакует нас с ходу, ибо поймет, что мы заперты на левом берегу.
— Мы встретим его должным образом, сир.
— Глупцы! Дунай выступит нашим союзником!
— Да услышит он ваши слова, сир, — пробормотал генерал-майор.
— Перигор! — позвал император. — Предупредите его светлость герцога де Риволи, что австрийцы могут атаковать вдоль той излучины Дуная, что упирается в Асперн...
Перигор тоже не выбирал лошадь, схватил поводья первой попавшейся — благо она была свежее его собственной — и помчался к маршалу Массене.
Император проводил его взглядом, улыбнулся и шепнул Бертье:
— Если они пустили лодки, чтобы сломать наш мост, Александр, значит, они выступили против Дуная.
— По меньшей мере авангард...
— Нет! Идите сюда.
Наполеон увлек Бертье к столу, перевернул карту и на ее обратной стороне набросал карандашом схему: