— Но на это уйдет много времени!
— У вас есть другое решение?
— Нет.
— Тогда собирайте ваших людей.
— Всех?
— Всех. Пусть валят деревья, зачищают стволы, соединяют их — сбивают досками, связывают — это на ваше усмотрение, но плоты должны быть готовы в кратчайшие сроки.
— Ясно.
— Смотрите, не все доски настила унесло течением, частично их выбросило на берег острова. Отправьте за ними людей.
— Но их не хватит...
— Сколько есть! Мы должны любой ценой восстановить связь с правым берегом, и как можно скорее!
— Мы делаем, что можем, господин полковник...
— Капитан, — произнес Лежон, стараясь сохранять спокойствие, — с минуты на минуту австрийцы пойдут в атаку. Полагаю, на Эсслинг, вот он — на том берегу. Они все знают и не сидят, сложа руки.
Вольтижеры Молитора заняли позицию в длинной глубокой ложбине, тянувшейся от окраины Асперна до одного из многочисленных рукавов Дуная. Они зарядили ружья и ждали неприятеля, укрывшись в этой естественной траншее, окаймленной поверху густым кустарником. Солдаты считали, что находятся в резерве, поскольку австрийцы двигались по равнине в сторону деревень и, прежде всего, должны были столкнуться с кавалерией или пушками Массены. Несмотря на уверенность, что они останутся в стороне от главного удара, люди волновались. Чтобы отвлечься, кое-кто слушал рассказы унтер-офицера Руссильона, хотя его байки все уже знали чуть ли не наизусть. Руссильон принимал участие почти во всех кампаниях и гордился тем, что вышел живым из многочисленных кровопролитных сражений. Он в тысячный раз рассказывал о своих ранах, а также об ужасах, от которых кровь стыла в жилах, например, о том, как в Каире один палач за пять часов обезглавил две тысячи турецких мятежников, даже не вывихнув себе при этом запястье. Винсент Паради держался в стороне от группы слушателей. Его мучила мысль, что он доживает свой последний день, и солдат отрешенно тыкал тростинкой в большую черепаху, выловленную в тине. Черепаха лежала на спине и отчаянно пыталась перевернуться.
— Ей ни за что не перевернуться, — заметил сидевший рядом вольтижер. — У этой твари слишком короткие лапки, как у нас. Будь они у меня побольше да не дрожали, то только бы меня здесь и видели!
— И куда бы ты подался, Ронделе?
— Черт возьми, зарылся бы в какую-нибудь нору, пока все не закончится. Завидую кротам.
— Тс-с... — вдруг шепнул, насторожившись, Паради. — Ты слышишь, Ронделе?
— Слышу болтовню унтера, но меня она не интересует.
— Птицы...
— Что — птицы?
— Они больше не поют.
Вольтижер Ронделе плевать хотел на птиц. Он грыз галету, настолько сухую, что об нее можно было сломать зубы, и с полным ртом пел:
Паради вскарабкался на самый верх глубокой ложбины, в которой укрылась его рота, и с ужасом увидел, как над косогором замаячил желтый австрийский флаг, а за ним стальные каски и зловеще поблескивающие на солнце острия штыков. Колонна солдат в белых мундирах перевалила через склон, за ней вторая, потом третья... Они приближались без шума, без барабанного боя. Паради на заднице съехал вниз и с трудом выдавил из себя:
— Они тут!
— Ну вот, австрийцы уже на нашей стороне, — повторил вольтижер Ронделе соседу; тот передал его слова другому, и новость стремительно понеслась к Асперну, передаваемая из уст в уста молодыми солдатами.
Вольтижеры построились в десять шеренг и приготовились к броску на холмы, откуда исходила угроза. Не повышая голоса, офицеры уверенно скомандовали трем первым рядам изготовиться к стрельбе, чтобы остановить продвижение австрийцев. Около пятисот вольтижеров в полном молчании полезли вверх по каменистому склону. Под прикрытием кустарника, тянувшегося поверху вдоль всей ложбины, солдаты опустились на одно колено и взяли ружья наизготовку, направив их в сторону холмов. Задние ряды готовились сменить стрелков из передней линии сразу же после залпа, чтобы дать им время вновь зарядить ружья и обеспечить непрерывность стрельбы.
— Только не надо торопиться! — по-отечески ворчливо наставлял молодежь унтер-офицер Руссильон. — Дайте им подойти поближе...
Вольтижеры опустили ружья.
— Откроем огонь, когда они подойдут к тому небольшому корявому дереву,— видите его? Метрах в ста пятидесяти отсюда...
Справа от них, на полпути до деревни, над невысокими стенками и под крытым гумном большой каменной фермы виднелись кивера солдат другой роты. Размещая свои подразделения, генерал Молитор постарался использовать каждое строение, каждую складку местности, даже насыпи из высохшего речного ила, устроенные крестьянами для защиты от наводнений. Неожиданно Паради почувствовал себя совершено спокойным. Будто зачарованный, он наблюдал за приближением ровных белых колонн; они маршировали прямо на него, потом скрылись за пригорком и исчезли, словно земля поглотила их. Неровный рельеф местности искажал перспективу, и чертовы австрийцы умело пользовались этим обстоятельством.