— Жюльен!
Лакей в ливрее гранатового цвета возник, словно ниоткуда.
— Жюльен, — сказал Массена, — мы это забираем.
Он указал на часы, лакей бережно поднял их и, пыхтя, — весили ангелочки немало, — понес упаковывать. Массена прошел в угловую комнату и опустился на край кровати с бархатным балдахином.
— Ну-с, молодой человек, какие будут приказы? — спросил он.
— Императору нужен плавучий мост через Дунай в шести километрах юго-восточнее Вены.
Массена сохранял невозмутимость, какой бы ни была поставленная перед ним задача. В пятьдесят один год он прошел огонь, воду и медные трубы. Он прослыл вором и злопамятным типом, но императору снова понадобилось его воинское искусство. Обычно маршал презрительно относился к тем, кого называли «дурачками Бертье» или «сойками», потому что он, сын торговца оливковым маслом из Ниццы и бывший контрабандист, не родился маршалом или герцогом, как все эти ничтожества из банкиров и аристократии, всякие там маркизы и прочие хлыщи, таскавшие в своих лядунках[13] пудру, помаду и другие туалетные принадлежности, все эти Флао, Пуртале, Кольберы, Нуайе, Монтескью, Жирардены, Перигоры... Однако Лежона к их числу маршал не причислял: он был единственным буржуа в этой банде, хотя наравне со всеми учился кланяться и отдавать честь у Гарделя, балетмейстера парижской Оперы. Кроме того, его талант живописца получил высокую оценку самого императора.
— Вы определили место для переправы? — спросил Массена.
— Да, ваше сиятельство.
— И что вы скажете? Какова ширина?
— Около восьми сотен метров.
— То есть восемьдесят лодок под настил моста...
— Я нашел речушку, ваше сиятельство, где мы сможем их спрятать.
— А балки? Понадобится тысяч девять, не меньше... Хорошо хоть в этой ужасной стране есть леса для их заготовки.
— И еще около четырех тысяч брусьев плюс, как минимум, девять тысяч метров прочного троса.
— Да, и якоря.
— Или рыбацкие ящики, ваше сиятельство. Мы заполним их ядрами.
— Давайте экономить ядра, полковник.
— Я постараюсь.
— Тогда за дело, да поживее! Реквизируйте все, что плавает!
Лежон собрался уходить, но Массена задержал его:
— Лежон, вы шныряете повсюду, все знаете... Скажите мне...
— Ваше сиятельство?
— Ходят слухи, будто генуэзцы вложили в венские банки сто миллионов. Это правда?
— Мне об этом ничего не известно.
— Так выясните. Я настаиваю.
Под одеялом кто-то завозился и засопел. Лежон заметил на подушке пряди светлых волос. С заговорщической улыбкой сводника Массена откинул в сторону вышитое стеганое одеяло и приподнял голову еще не проснувшейся молодой женщины за гриву пышных длинных волос.
— Полковник, поскорее разузнайте о генуэзских деньгах, и я отдам ее вам. Она вдова корсиканского стрелка, погибшего на прошлой неделе, особа послушная и сговорчивая, как настоящая герцогиня!
Кабацкие нравы были чужды Лежону, и это ясно читалось по его каменному лицу. По мнению Массены, этим молодым тихоням было еще далеко до настоящих солдат. Маршал разжал пальцы, и голова женщины опустилась на шелковую подушку.
— Действуйте! Отправляйтесь к Дарю![14] — сухо приказал он.
Граф Дарю заправлял интендантской службой императорской армии. Он разместился со своими людьми в одном из крыльев Шенбруннского замка по соседству с апартаментами императора. До Вены было рукой подать — всего-то пол-лье. Граф правил в своей вотчине зычными окриками, беспощадно гоняя толпы гражданских, ибо за армией Наполеона следовал не военный обоз, а настоящая орда, кочевой город: пять батальонов возничих управляли двумя с половиной тысячами повозок, груженных военным имуществом и припасами; с ними ехали роты пекарей, печников, баварских каменщиков и людей прочих профессий. Ими командовали девяносто шесть офицеров интендантской службы и их заместителей. Они отвечали за расквартирование войск, сбор фуража, лошадей, повозки, полевые госпитали, снабжение, одним словом — за все. Дарю должен был знать, где раздобыть лодки.
Лежон прошел по широкому мосту, украшенному статуей сфинкса, потом миновал высокие ажурные ворота, по обе стороны которых возвышались обелиски из розового камня, увенчанные бронзовыми орлами, и оказался в квадратном дворе Шенбрунна — загородного дворца, где Габсбурги отдыхали летом, пренебрегая тонкостями придворного этикета и наслаждаясь прохладой тенистого парка, облюбованного множеством почти ручных белок. Во дворе царила суматоха: подъезжали и отъезжали кареты и повозки, маршировали императорские гвардейцы. На глаза полковнику попался капрал с зелёными льняными эполетами.
13
14