— Где Дарю? — крикнул ему Лежон.
— Туда, господин полковник, — показал рукой капрал, — идите под колоннаду слева за большим фонтаном.
Шенбрунн был венским дворцом, то есть помпезным, уютным, барочным и строгим одновременно. Сложенный из красновато-желтого камня, он напоминал Версаль, только меньшего размера и с еще большим презрением к симметрии. Лежон нашел Дарю во внутреннем дворе; тот стоял в окружении своих подчиненных и, яростно размахивая руками, распекал одного из интендантов. Появление штабного офицера граф воспринял, как очередную проблему: что еще от него хотят? Дарю упер руки в бока, отчего фалды его фрака, небрежно застегнутого на внушительном брюшке, поползли вверх.
— Здравствуйте, граф, — поздоровался Лежон, спрыгивая с лошади.
— Ближе к делу! — буркнул Дарю. — Его величество опять просит у меня чего-то невозможного?
Он четко выговаривал каждый слог, как это свойственно южанам, но его речь звучала плавно и мелодично.
— Всего восемьдесят лодок, граф.
— Вот как! Только-то? И где, по-вашему, я возьму эти лодки? Нарисую? Что, армия отправляется на прогулку по Дунаю?
— Они нужны для наведения переправы.
— О, и как это я не догадался! — хмыкнул Дарю и, повернувшись к своим людям, рыкнул: — А вы что здесь стоите, остолопы! Вам нечем заняться?
Граф проводил сердитым взглядом своих подчиненных, прыснувших во все стороны, словно стайка воробьев, и повернулся к Лежону:
— Сожалею, полковник, но в Вене больше не осталось лодок. Ни одной! Австрийцы не так просты, как кажется! Большую часть того, что может плавать, они потопили или спустили вниз по течению до Пресбурга, чтобы не оставлять нам. Разумно, не так ли? Они не хотят нас видеть на левом берегу Дуная!
Дарю взял Лежона под руку и повел в свой кабинет, заставленный ящиками и мебелью. Треуголку с кокардой он ловко бросил на стол, засыпанный служебными бумагами, огляделся и, грозно рявкнув на двух помощников, к несчастью своему задремавших на рабочих местах, выгнал их вон. Как опытный комедиант, он тут же сменил тон и с напускным изнеможением в голосе произнес:
— Какой беспорядок, полковник, какой бардак! Дела идут из рук вон плохо! Проблемы нарастают, как снежный ком! Эта чертова блокада лишь вредит нам, вы уж мне поверьте!
Три года назад император решил изолировать Англию, перекрыв доступ ее товарам на материк, но это не помешало контрабандистам: солдатские шинели шились из сукна, сотканного в Лидсе, башмаки тачались в Нортгемптоне. Англия продолжала доминировать в мировой торговле, а имперская Европа обрекала себя на автаркию[15]: внезапно с прилавков исчезал сахар или вдруг пропадало индиго — текстильщикам нечем было красить в синий цвет ткань, из которой шились мундиры для военных. Дарю жаловался:
— Наши солдаты одеваются лишь бы как, в тряпье, что находят в деревнях или подбирают на поле боя. На что это похоже, а? На труппу бродячих комедиантов-оборванцев, вот на что! На них серые австрийские мундиры, и вы знаете, что происходит? Нет, не знаете? Я вам скажу, полковник, я скажу... — он шумно вздохнул. — Даже при легком ранении на светлой ткани расползается хорошо заметное кровавое пятно. Простая царапина выглядит так, будто вы получили удар штыком в живот, а кровь деморализует окружающих, сеет среди них страх, парализует! — И тут Дарю заговорил тоном торговца одеждой: — Тогда как на ткани красивого темно-синего цвета эти скверные пятна не бросаются в глаза и, следовательно, не так пугают людей...
Граф опустился в кресло рококо, жалобно заскрипевшее под его весом, и развернул штабную карту.
— Его величество желает выращивать вайду[16] в районе Тулузы, Альби, Флоренции... — продолжал он. — Что ж, раньше она росла там отменно, но у нас нет времени! Кстати, вы видели наших рекрутов? Они служат всего второй год, а выглядят, как ветераны! За нас воюют переодетые дети, полковник...— Дарю взглянул на карту и снова сменил тон: — Где вы хотите строить свой мост?
Лежон указал на остров Лобау. Дарю вздохнул еще громче, чем прежде:
— Хорошо, мы этим займемся, полковник.
— Безотлагательно?
— В кратчайшие сроки.
— Нужны также канаты, цепи...
— С этим проще. Кстати, готов поспорить, что у вас с утра маковой росинки во рту не было.
— Вы правы, граф.
— Тогда попробуйте стряпню моих поваров. Сегодня у них рагу из белок, впрочем, они готовили его вчера, и будут готовить завтра. Получилось, должен признать, совсем недурно, немного напоминает кролика, к тому же белок в парке так много! Когда они закончатся, будем жрать тигров и кенгуру из дворцового зверинца! Для наших пресыщенных желудков это обещает новые ощущения... Отправляйтесь к интенданту Бейлю, он сидит этажом ниже, как раз под моим кабинетом, а я вас покину: госпиталя еще не готовы, поставки фуража затягиваются, а тут еще ваши чертовы лодки... Ба, как говорил поэт Гораций, милейший Гораций: «Кто обдумал жизнь, не боится горя»[17].
15
16