— Перигор! Вы позволили этим солдафонам хозяйничать в доме!
— Надо же этим скотам развлечься, прежде чем они пойдут на бойню...
— Развлечься!
— Да, развлечение для скота. Они хотят жрать и пить, мой дорогой; они бедны и догадываются, что их ждет впереди.
— Они поднимались к мадемуазель Краусс?
— Успокойтесь, Луи-Франсуа, — безмятежно сказал Перигор, увлекая коллегу в переднюю второго этажа. Два драгуна лежали на ступеньках второй лестницы, что вела на верхний этаж.
— Эти идиоты хотели поживиться наверху, но я им запретил. Тогда они попытались пробиться туда силой...
— Вы их убили?
— О, нет, не думаю. Оба получили стулом по башке. Поверьте, друг мой, дубовые стулья оказались чертовски тяжелыми. Падая, эти болваны, возможно, свернули себе шею, но если честно, то я не проверял. Как бы там ни было, я прикажу убрать их.
— Спасибо.
— Не за что, друг мой, благодарите мою врожденную галантность.
Анри, несколько ошеломленный стычкой с мародерами, бегом последовал за Лежоном на третий этаж. В конце длинного коридора Луи-Франсуа остановился перед массивной дубовой дверью, постучался и сказал:
— Это я, полковник Лежон...
Перигор накинул домашний парчовый халат, расшитый узорами, и присоединился к приятелям, так и не закрутив второй ус. Пока Лежон стучал в дверь, он беседовал с Анри так, будто находился на приеме в Трианоне[32]:
— Грабежи — неотъемлемая часть войны, вы не находите?
— Мне бы не хотелось так думать, — ответил Анри.
— Вы помните историю о походе Марка Антония в Армению? Его солдаты изуродовали золотую статую богини Анаит, распилив ее на части. Одному из них досталось бедро. Вернувшись домой, легионер продал бедро богини, на вырученные деньги купил дом в провинции Болонья, земли, рабов... Сколько древнеримских легионеров, друг мой, вернулись с награбленным на Востоке золотом? Оно способствовало развитию ремесел и сельского хозяйства в долине реки По. Спустя двадцать лет после сражения при Акциуме[33] провинция процветала...
— Довольно, Перигор, — поморщился Лежон. — Кончайте ваши экскурсы в историю!
— Об этом написано у Плиния[34].
Наконец дверь открылась, и перед ними предстала пожилая дама в тюрбане из белого крепа. Лежон, который был родом из Страсбурга, заговорил с ней по-немецки. Дама ответила ему на том же языке, и только тогда полковник почувствовал облегчение. Он жестом пригласил Анри следовать за ним и шагнул в комнату.
— Я вас покидаю, — сказал Перигор. — В этом халате я выгляжу непрезентабельно.
Анна Краусс оказалась семнадцатилетней жгучей брюнеткой с большими зелеными глазами. Лежа на софе, она делала вид, что читает, но, когда мужчины направились к ней, отложила книгу, спустила ноги на пол и села, чтобы надеть сандалии с ремешками, подобные тем, что носили римлянки. Обувшись, девушка грациозно встала. Ее длинную юбку из тончайшего индийского перкаля украшали вышитые цветы жасмина, брошь в античном стиле удерживала на круглых плечах кружевную тунику, на руках не было никаких украшений. Тонкая талия и широкие бедра придавали ей вид хрупкий и в то же время основательный. Освещенное контражуром, ее тело просвечивало сквозь легкое платье, и девушка напоминала аллегорическую фигуру, возникшую прямо на поле боя. Лежон смотрел на Анну влажными глазами, он так боялся за нее. Они вполголоса заговорили по-немецки. Анри держался поодаль, на висках у него блестели капли пота, щеки горели румянцем. Его бросало то в жар, то в холод. Не осмеливаясь пошевелиться, он исподтишка разглядывал Анну Краусс. Ее очаровательное нежное личико напоминало ему пастель работы Розальбы Каррьеры[35]. Он совсем недавно восхищался ею у знакомого коллекционера из Гамбурга. Но в отличие от пастели бархатистость кожи была настоящей, а лучи солнца, проникавшие через оконный витраж, придавали ей еще больше мягкости и внутреннего света.
Через какое-то время Лежон обернулся к Анри и перевел ему содержание разговора. Несмотря на два года, проведенных в Брунсвике, где все говорили с ним по-французски, если не считать служанок, с которыми он кувыркался в постели, Анри так и не освоил тяжеловесный немецкий язык.
— Я сказал ей, что в среду отправляюсь к понтонерам на Дунай, потом в штаб, чтобы подготовить размещение войск на острове Лобау.
32
33
34
35