Родного отца?
Он сидел в глубине, возле жаркого горнила. Меч и щит лежали рядом, и он готовился отправить их в топку, в жерло вулкана, в небытие и безвременье.
— Стой! Верни их мне!
Отец вздрогнул, быстро обернулся.
— Не ожидал… — проскрипел он. — Уж после всего, что я сказал… чего ты добиваешься?
— Я герой. У меня договор с жителями! Я обещал избавить их от чудовища…
— Это ты батьку, значит, обозвал чудовищем? — прищурился он. Глаза возле огня отсвечивали красным, зрачок вытянулся, как у кошки. Или змеи.
— Послушай, когда-нибудь это должно было случиться. Я вырос, пойми ты это. Я взрослый. Я могу совершать поступки! В конце концов, мне восемнадцать. Имею право!
— Ах он право имеет… мальчишка! Дерьмо собачье ты, а не герой! Ты в зеркале себя видел?! Прыщи на всю морду, а туда же, в герои лезет. Ты хоть сколько-нибудь заработал за свои восемнадцать лет? Это я тебя кормлю, если ты забыл. Одеваю, покупаю твои чертовы гаджеты… лучше бы машину отремонтировал. Ты даже меч держать не умеешь! Кто тебя учил? Учитель физкультуры одноногий, дезертир двух войн? Сопляк! Вонючка! Ты никто и звать тебя никак, понял? А ну иди сюда, я тебя за ухо возьму да в город отведу, спрошу там, кто это догадался недоросля и неуча в герои определить!
Цепкие пальцы потянулись к уху, и я привычно отскочил, но споткнулся, упал, покатился по наклонному полу и вывалился из пещеры.
Звезды млечной рекой тянулись по черному своду, слишком крупные, слишком яркие, каких не бывает в долине. От студеного ночного воздуха сводило скулы. Или не от него…
Я сел на камень, обхватил голову. Я никто и звать меня никак. Он прав. Сопляк (вытер подступившие сопли рукавом). Вонючка (украдкой нюхнул подмышку и скривился). Прыщи на пол-лица (невольно в очередной раз ощупал волдырь на лбу, еле прикрытый волосами). Какой из меня герой? Никакой.
Внутри звенела пустота. Снаружи позванивали затвердевшие от холода листья на деревьях, но что мне этот холод, если я замерз внутри?
Никто и ничто. Герой? Кто их видел, тех героев? Да были ли они? Может, тоже подделка, как и дракон? Пастушок деревенский подрабатывал на полставки?
И главное — что теперь делать? Как быть? Вернуться в город, чтобы стать всеобщим посмешищем? Убежать за перевал и там устроиться на корабль матросом?
Если вернусь, то как взглянуть матери в глаза? Что я увижу тогда? Упрек? Сочувствие? Понимание: мол, поиграл мальчик да одумался, и слава богу? Презрение? Я отказался ей помогать…
А Вовка? Младший всегда смотрел на меня как на бога. Даже больше отца любил и уважал, всегда хвостом таскался, повторял за мной, когда думал, что не смотрю. Я не взял его из школы, подумает, что я брата предал, бросил…
И как потом говорить с бургомистром? Он и так еле согласился, пришлось уламывать, доказывать, что справлюсь…
А что скажут пацаны? Зуб давал, что принесу драконью башку. Засмеют — как пить дать. Кому нужен старший, не сдержавший слова?
Драконью башку я хотел подарить Ленке. Она не знает, конечно, зато вот был бы сюрприз! Не будет…
Но главное — что я скажу самому себе завтра утром, когда просплюсь и встану перед зеркалом, чтобы побриться? Перед мутноватым зеркальцем, оставшимся от деда, где только подбородок и виден? Или глаза… что я скажу этим глазам?
Не справился. Испугался. Предал.
Себя предал.
Всю свою жизнь предал.
Пусть не герой. Пусть и правду никто. Но я хотел победить дракона. Так хотел, что с пацанами поспорил — отрезал дорогу назад. Уломал бургомистра, договор подписал. Аванс бы взял, да не дали. Зачем-то ведь нужно мне это было?
Нужно. Доказать себе и всем — но себе в первую очередь, хотя Ленкин восхищенный взгляд не помешал бы… — доказать, что я вырос. Могу дать слово и сдержать. Могу заработать — мне ведь обещали награду. И просто выше головы могу прыгнуть…
Могу ли? Как понять, если чудовище — и не чудовище вовсе? Хотя еще как посмотреть…
Как понять?
А вот как: пойти и сделать.
Просто сделать это.
Сразиться с чудовищем.
Дракон стоял у входа в пещеру, хвост бил по бокам. При виде меня он испустил ослепительно алую струю огня. Я прикрылся щитом и поднял меч.
И дрались они три дня, а может, и три года. Грохот не давал детям спать, камнепад за камнепадом сходили в долину, жаркое зарево на вершине по ночам видно было за тридевять земель.
Никто не знает, чем закончилась битва, однако легенды гласят, что однажды спустился в город молодой мужчина, ведя под руку старика, и с тех пор покой и достаток снизошли на жителей.