Живая, корейская речь звучала в салоне автомобиля. Я не понимала, о чём говорит Читтапон со своим менеджером. Но судя по настроению и тональности, в которой происходила беседа, они ругались.
Мой хихикающий бес уже сидел на плече и радовался. Жениться собрался, звезда? Хрен тебе! Ду Хён не поверит твоей сказке про большую и чистую любовь… Ой. А во что тогда поверит?
Поговорив по телефону, Читтапон велел мне ехать к отелю «Хилтон Орландо». Ду Хён ожидал нас около бассейна. Смуглый азиат в белом костюме, без галстука. От других корейцев его отличали розовые волосы. А так, все как у всех: острые скулы, узкие глаза, чисто выбрит. Похож ли он на кого-то из Симпсонов? Вряд ли.
Читтапон для надежности взял меня за руку.
– Моя невеста и будущая жена Элора Бессон, – представил меня менеджеру кореец. – А это Ду Хён. Иногда мы зовём его Марк. Моя сценическая фамилия – его заслуга. Марк Ли – настоящее имя моего менеджера. Он из Канады. Да-да, ты не ослышалась – канадец. А ещё он автор моих песен.
– Постой-постой, – Ду Хён резко прервал речь Читтапона. – Ты сказал – Бессон? Где я слышал эту фамилию?
– Джереми Бессон – отец Элоры, – сказал он, но Марк всё равно рылся в памяти, тогда Чит пояснил: – Известный продюсер, чёрт возьми!
– Так вот, где собака зарыта!
Далее опять я слушала корейскую речь, снова спор. Не знаю, к чему они пришли, но Читтапон в какой-то момент посмотрел на меня и сказал:
– Всё нормально. Мы уходим.
Ду Хён пожелал мне удачи и направился ко входу в отель. Я постоянно оборачивалась, посмотреть на него.
– Успокойся. Он пошёл предупредить инспектора, что я вернулся и похищения не было. – Он снова взял меня за руку. – Но не забывай, что спички всё ещё у меня в руках. Могу чиркнуть и спалить всех.
– У меня хорошая память, – огрызнулась в ответ. – И куда мы теперь?
– К тебе домой. Надо сообщить новость.
Мне стало дурно. Хорошо, что папа в отъезде, а то его удар хватит.
~~~
Я скромно пристроилась на краю кровати и играла в аркаду на телефоне. От скуки. Из душевой доносились звуки льющейся воды и тихое пение. Я посмотрела на закрытую дверь, тяжело вздохнула и снова устремила взгляд на экран телефона. Надо отдать должное Корбину за то, что загрузил кучу игрушек. Это хороший способ убить время, а также отвлечься от прискорбных мыслей о будущем замужестве. И на ком! Да пусть бы это был Зак!
И что он там так долго возится?
Подумать только, что всё могло бы закончится ещё час назад! Мы уже сидели в машине, когда он вдруг спохватился, что не может ехать к будущим тестю и тёще в таком виде, ведь он не мылся три дня. Я не чувствовала запаха, но он решил, что от него неприятно пахнет. Поэтому мы пришли в его номер. При этом он запер дверь, а ключ взял с собой в душ. Он, наверное, не понимает, что с тем аргументом, что у него есть, я стала добровольной пленницей. Мне нет смысла бежать.
Вдруг неожиданно наступила тишина. Я больше не слышала шум воды и нескромного пения корейца. А ещё через минуту он вышел из душевой, обмотав большое полотенце вокруг бёдер. Дверь оставил открытой, чтобы выпустить пар.
Он встал у зеркала и тут я поняла, что пялюсь на практически голого мужчину. Покраснев, отвернулась всем телом к окну.
– Я тебя смущаю? – насмешливо спросил он.
– Нет, то есть да, – сказала я с запинкой. – Просто мне ещё никогда не приходилось, ну, ты понимаешь.
– Не понимаю. – Он обошёл кровать и встал передо мной. – Тебе никогда не приходилось видеть голого мужчину?
Его рука дёрнулась и мне показалось, что он сейчас стянет с себя полотенце и я увижу то, что мне хотелось бы видеть меньше всего. Я крепко сомкнула веки.
– Умоляю тебя, не смущай меня ещё больше. Одевайся и поехали.
В ответ я услышала приглушённый смех Читтапона.
– Ты не похожа на других. И я счастлив, что это сокровище достанется мне.
Я открыла глаза, поражённая прямо в сердце его словами. Читтапон послал мне улыбку – властную, нетерпящую никакого возражения, затем пошёл переодеваться.
~~~
– Перезвони мне, когда все будут в сборе.
Корбин пообещал сделать всё, как я попросила. Отец был в отъезде, но брат мог собрать маму и Дэниела. Впрочем, их присутствия будет достаточно. С папой было бы сложнее всё объяснить, а так, это ляжет на плечи мамы.
Я припарковала машину на пустой стоянке недалеко от нашего района. Как только Корбин позвонит, мы будем готовы появиться уже через пять минут.
Перед машиной была небольшая освещённая фарами полянка. Я не сводила с неё взгляда, нервничала. Происходящее вызывало ощущение нереальности и одновременно страха – от неизвестности.
– Ты так напряжена, – тихо сказал Читтапон, касаясь пальцем моей щеки. Он аккуратно убрал прядь моих волос за спину, чтобы открыть лицо. Мои щеки разрумянились – об этом говорило зеркало, свисавшее с потолка.
– А как ещё я должна себя чувствовать? С самого утра я готовлюсь к этой встрече. Уже давно стемнело, а этот кошмар не закончился. Я забыла все слова и боюсь, что не смогу сказать маме, что выхожу замуж.
Кореец послал мне спокойную, как у удава, улыбку.
– Ты сама сказала несколько минут назад, что твоя семья без предрассудков.
– Да и не в них дело! – Я повернулась к нему лицом и тут же пожалела об этом. Как ему удаётся своим пристальным взглядом парализовать меня, не позволяя шевельнуться? Открыла рот, затем закрыла.
– В чем же тогда дело? Мне ты можешь сказать.
– Я совсем тебя не знаю. Не представляю, как приведу совершенно чужого мужчину в дом и представлю семье. Все мои слова будут звучать фальшиво.
– Думаю, нам хватило времени немного привыкнуть другу другу. А близость, – медленно произнёс он и выждал мгновение, – это можно исправить. Ты только не сопротивляйся.
– Что… Что ты собрался со мной сделать? – испуганно спросила я, вообразив себе не бог весть что.
Но Читтапон оставался спокойным. Он слегка придвинулся в кресле, повернулся ко мне всем телом. Я отчётливо слышала, как шуршит одежда, как скрипит кресло под ним. Моё сердце трепетало от предвкушения новых ощущений, и было немного страшно.
Читтапон говорил напевно, интимно, вкрадчиво:
– Я собираюсь поцеловать тебя, чтобы сделать нашу историю чуточку правдоподобнее. Почему ты дрожишь? Этого не надо бояться. Просто знай, что я никогда не причиню тебе боль. А ещё я не сделаю того, чего ты не хочешь. Поэтому спрашиваю: можно я тебя поцелую?
Меня поразили его слова и то, как мягко он задал мне банальный вопрос. Не знаю, как это произошло. Мои губы просто раскрылись, и я почувствовала лёгкое прикосновение. Он выдержал паузу в дразнящем порыве к соединению. Возможно, он ждал, что я оттолкну его, передумаю. Но я не двигалась, томительное наслаждение разлилось по всему телу. Мне казалось невероятным, что от подобной близости стало трудно дышать.
Наши глаза встретились, и я осознала, что его взгляд пленил меня, обездвижил. Теперь я точно понимала, какую опасность он представляет собой для любой женщины. Внутреннее обаяние и убийственная сексуальность способна сломать немало женских крепостей. Насколько прочной будет моя? Я постаралась не придавать большого значения тому, что сердце мое радостно забилось, когда он наклонил голову и наши губы слились, а весь окружающий мир вместе с не лучшими событиями прошлых дней исчезли в никуда.
Вот уж не думала, что мой первый в жизни поцелуй будет именно таким – робким, нежным, горячим и в то же время твёрдым, так что возникшее ощущение пронзило всё мое тело и вызвало сладостную дрожь.
Голова затуманилась. Должен ли поцелуй быть таким? Эта мысль неясно, как бы отдаленно, промелькнула в моем мозгу. Меня целовали и раньше, но то были скудные попытки, от которых мне удавалось уклониться. Настоящих чувств я никогда не испытывала. Фаррен нагло издевалась надо мной, говоря, что в девятнадцать лет я уже должна знать всё. А мне это было безразлично.