– Как мне к вам проехать?
Джона продиктовал адрес, и Корбин тут же вышел из номера Элоры.
– Ты со мной? – крикнул он Тхэ Мину. Тот несмело кивнул, затем последовал за парнем. По дороге он попытался расспросить корейца, зачем они примчались сюда. – Элора толком не объяснила. Я, честно говоря, не совсем понимаю, что ещё можно выяснять. Человека нет. Его не вернуть.
– Что-то случиться, мы не понимать, – говорил Тхэ Мин. – Читтапон как будто не умер. В Корее фанаты не знать, что он попасть авария, что он…
– Почему?
– Компания не хотеть. Я думать и думать, потом приехать к Элора, чтобы спросить. И вот… мы здесь.
– Я всегда знал, что вы все тронутые, – пробубнил Корбин. Тхэ Мин его не понял, и хорошо.
В больнице их встретил Джона Марс. Он пожал Корбину руку, а Тхэ Мину в ответ на поклон качнул головой.
– Элора в плохом состоянии. Сейчас она спит, но вы можете к ней зайти. По одному, – добавил он, глядя на корейца. Затем вернул взгляд на Корбина: – Плод очень маленький. В целом, малыш развивается хорошо, но стрессы и пренебрежение здоровьем сыграли свою роль. Похоже Элора не очень заботилась о питании и не принимала витамины.
– Я об этом ничего не знаю. При мне она питалась хорошо. А когда приходила от врача, всегда улыбалась.
Джона вздохнул.
– Тем не менее, она сейчас в палате с капельницей бледная как полотно. Из Нью-Йорка я её точно не выпущу, пока не родит. Опасны ей перелёты.
– Я всё понял.
Пока Джона и Корбин разговаривали о финансовой стороне дела, Тхэ Мин ответил на срочный звонок. Его спохватились и требовали вернуться в Сеул. Его вольный отъезд в Америку мог грозить штрафом компании. Сочинив историю про друга, нуждающегося в помощи, он пообещал вылететь первым рейсом. После чего, перед тем, как Корбин отправился к Элоре, Тхэ Мин сообщил, что вынужден уехать.
– Я хотеть, чтобы ты сказать мне что стало с Элора, окей? Я волнуюсь за она.
– Не волнуйся. Я её не оставлю. Езжай со спокойным сердцем.
Проводив корейца, Корбин поднялся к сестре. В палате царил полумрак. Элора спала. К животу были прикреплены провода, а машина рядом с кроватью показывала жизнедеятельность малыша. Корбин долго смотрел на непонятные линии, затем переключился на сестру.
– Не знаю теперь, радоваться ли этому ребёнку, – прошептал он. – Если он отберёт тебя, я не смогу его принять. Так что борись, сестрёнка. Доктор сказал, что жизни твоей ничего не угрожает, но ты потеряла много крови и на восстановление уйдёт много времени.
Что-то резко пиликнуло, затем Корбин увидел, как всего на секунду на животе появился бугорок. Он исчез так же быстро, как и возник. Ребёнок шевелился, он жил.
– Я всё же видел тебя потрясной гонщицей, а потом девушкой Зака. Почему всё так резко изменилось? Кто виноват? – Корбин погладил сестру по руке, описал круг возле катетера, провёл нежно по пальцам. – Фаррен? Забдиель? Читтапон? Ты сама? Или мы – твоя семья? Сам я никогда не найду ответа на этот вопрос.
Взяв у стены стул, он оседлал его и сидел в молчании, слушая писк машинки, пишущей сердцебиение неродившегося человечка.
~~~
Дэниел толкнул Фаррен на кровать, а сам лёг сверху, прижав своим весом так, что она не в силах была свободно дышать. Руки он завёл девушке под спину, заставив извиваться.
– Непохоже это на тебя, Дэниел, – забеспокоилась она.
А он смотрел на стальные волосы, разбросанные по подушке, на чуть приоткрытые губы, густо накрашенные тёмной помадой, и на зелёные глаза, в которых отражался вопрос. Дэниелу нравилась такая Фаррен – беззащитная и неподвижная. В данную минуту она покорная, и можно идти в наступление. Дэниела Бессона ещё ни одна бабёнка не обвела вокруг пальца.
– Хочу тебя, – с улыбкой произнёс он. – А ты?
– Ты же знаешь, дорогой, я…
– Хочу грубо.
– Что? – девушка задёргалась. – Дэниел мне неудобно…
– А мне нравится. Мне интересно, какие фантазии тебя посещали, когда ты задумала похитить Читтапона, – томно, даже сексуально проговорил, довольствуясь тем, как округляются глазки милой Фаррен, превращая её в испуганную лань. Корбин не хотел рассказывать, но Дэниел выпытал. Теперь он знал всё, что произошло с Элорой. И хотя сестра никогда не заботила его, всё же было неприятно. В данной ситуации Фаррен могла и им воспользоваться, а это уже серьёзно. – Молчишь? Ты мечтала о корейце, а он достался Элоре. Ясно теперь, почему ты устроила истерику, явившись к моей сестре.
– Я задумывала это как игру, не более.
– Игру? – Дэниел усмехнулся и ещё сильнее придавил её своим весом. – А со мной ты тоже играешь?
– Нет. С тобой я не играю.
Фаррен извивалась, пыталась высвободиться, но Дэниел был очень сильным. Не зря же в армии служил и в спортзале качался.
– Как же ты это докажешь?
Хороший вопрос – как? Фаррен понятия не имела, как могла бы доказать искренность чувств, каковых нет. Не игра, но запасной вариант – она бы это так назвала.
– Я дам то, чего ты хочешь, – кокетливо произнесла она и потянулась к его губам. – Хочешь животного секса? Ты его получишь. Поцелуй меня.
Почувствовав превосходство, Дэниел прильнул к её губам. Казалось, очень просто приручить буйную козочку. Дэниел ликовал в душе. Но недолго. Резкая боль заставила его не просто отпрянуть, а вскочить на ноги, освободив при этом свою «добычу». Громко ругаясь, он пошёл в ванную.
– Твою мать! Фаррен, ты прокусила мне губу! – орал он, одновременно промывая ранку водой.
– Ты же хотел грубо, – злорадствовала она. – Я пыталась исполнить твою мечту.
– Тварь!
– От твари слышу! Теперь мы – одна команда. – Она зашла в ванную и опёрлась одним плечом о косяк. – Неважно, что было в прошлом. Если бы я добилась своего, то с Читтапоном Ли ничего плохого бы не случилось. А Элора его убила.
– Заткнись.
– Не заткнусь. Из-за неё он погиб, потому что она только строит из себя святошу, Дэниел. Я почти полжизни была её подругой и выучила её как свои пять пальцев. Элора строптивая, упрямая и не думает ни о ком, кроме себя. Если Читтапон её и любил, то она – нет, чем доводила его. Ещё неизвестно, по какой причине произошла авария.
– Она сказала, что они спорили, и водитель отвлёкся. – Он принял ватный тампон из рук Фаррен и приложил к губе.
– Вот видишь? Спорили. Элора и спровоцировала аварию. Теперь не говори, что я преувеличиваю. – Она помолчала, а когда Дэниел вышел в гостиную, она последовала за ним со словами: – Слушай, Читтапон умер. С Элорой мы больше не подруги. Какой смысл мне играть с тобой? Дэни, – она обвила его шею руками, – мне просто хорошо с тобой. Уверена, что и ты не питаешь ко мне высоких чувств. Забей и наслаждайся жизнью.
На этом разговор был закончен. Фаррен перешла к делу, зализывая ранку, которую сама же сделала. Дэниел успокоился и больше не думал ни о сестре, ни о Корбине. По сути, ему на всех было чихать.
~~~
Протягивая руку, Ян сомневался в том, что поступает правильно.
– Давай! Не бойся, – настаивал Читтапон, сверкая глазками.
– Если меня обвинят в том, что я истязаюсь над пациентами центра и вытурят отсюда навсегда, ты будешь виноват.
– Через неделю я не буду пациентом этого центра. Дай же руку!
Ян сдался и ухватился за руку Читта. Кресло дрогнуло и слегка откатилось назад, а Читтапон неуверенно стоял на полу. Стоял! Ян глазам своим не верил.
– Я просто хочу снова танцевать, – только и сказал Читтапон, после чего сделал шаг к Яну, а тот инстинктивно отступил, позволив другу шагать. – Видишь? Я уже крепко стою на ногах.
– Невероятно!
Не удержавшись, Ян заключил Читта в дружеские объятия. Слёзы проступили на глазах от счастья. Увидев это, Читт тоже заплакал, но по-настоящему, потому что этого не видит Элора. Коленки задрожали, и он упал на кровать. Ян присел рядом, похлопал по спине.
– Эй, нечего раскисать. Впереди столько всего нового и интересного. Мы с тобой запишем дуэт, и не один! Поставим танец. Вот увидишь, у нас будет успех! Главное, ты выжил и можешь ходить, – подбадривал Ян.