— Огонь! — приказал полковник caçadoros, и облака дыма поднялись над оградой сада. Лошади ржали и падали, всадники вылетали из седел, когда мушкетные и винтовочные пули пробивали стальные нагрудники кирасир. Раздался безумный рев трубы и наступающая французская кавалерия остановилась, развернулась и двинулась назад, чтобы перестроиться, оставив позади завал из бьющихся на земле лошадей и истекающих кровью всадников. Все новые отряды французской кавалерии прибывали, чтобы присоединиться к атаке: императорские гвардейцы на могучих конях, с карабинами и палашами, в то время как позади кавалерии первые расчеты полевой артиллерии разместились на лугу и открыли огонь, добавив свои тяжелые снаряды к шестифунтовым ядрам конной артиллерии. Первые двенадцатифунтовые ядра упали с недолетом, но следующие обрушились на защитников Поко Велья, пробивая огромные бреши в заборах. Французская кавалерия отошла в сторону, чтобы перестроиться и открыть путь пехоте, которая появился позади пушек. Пехотные батальоны образовали две колонны, которые словно две живые лавины обрушатся на тонкую линию обороны Поко Велья. Французские мальчишки-барабанщика натягивали кожу на барабанах, а возле Поко Велья остальные семь батальонов британской 7-й дивизии ждали призыва к атаке, который пробьют барабаны. Конная артиллерия защищала фланги пехоты, но французы пригнали слишком много конницы и слишком много пушек против изолированных от остальной армии защитников деревни. Британская и немецкая кавалерия, которая была отогнана на запад, теперь двигалась кружным путем, чтобы воссоединиться с осажденной 7-й дивизией.
Французские застрельщики бежали перед наступающими колоннами. Они форсировали ручей, пересекли линию батарей и двинулись туда, где мертвые лошади и умирающие всадники обозначали рубеж первой атаки кавалерии. Там застрельщики разбились на пары и открыли огонь. Британские и португальские застрельщики встретили их выстрелами мушкетов и винтовок, треск которых доносился через болотистые низины туда, где Веллингтон с тревогой смотрел на юг. Ниже него деревня Фуэнтес-де-Оньоро превращалась в дымящиеся развалины, добиваемые непрерывной канонадой, но его пристальный взгляд был все время обращен на юг, куда он послал свою 7-ю дивизию, оказавшуюся без защиты британских орудий на плато.
Веллингтон совершил ошибку и понимал это. Его армия была расколота на две, и противник угрожал подавить меньшую из двух частей. Вестовой принес ему сообщение о разбитых испанских силах, затем о все увеличивающемся числе французских пехотинцев, пересекающих ручей у Нав де Хавьер, чтобы присоединиться к атаке на девять батальонов 7-й дивизии. По крайней мере две французские дивизии двинулись на юг, и каждая из них была сильнее, чем недавно сформированная и все еще неукомплектованная 7-я дивизия, которая оказалась под огнем пехоты, а вдобавок на нее обрушились едва ли не вся французская кавалерия, имевшаяся в Испании.
Французские офицеры приказали пехоте двигаться вперед, и барабанщики ответили на приказ, отбивая pas de charge с безумной энергией. Атакующие силы хлынули через Нав де Хавьер, сметая союзническую кавалерию, и теперь оставались какие-то мгновения до того, как будет уничтожено правое крыло Веллингтона. Тогда победительная атака может быть нацелена в тыл главных сил Веллингтона, в то время как остальная часть французской армии ударит по ослабленным артиллерийским огнем защитникам Фуэнтес-де-Оньоро.
Voltigeurs, превосходящие численностью союзнических застрельщиков, теснили их, а тех, кто бежал, чтобы присоединиться к главной линии обороны, кромсала и рвала на части французская картечь. Раненые ползли назад в узкие улочки Поко Велья, где они пытались найти убежище от ужасных ливней картечи. Французские кавалеристы ждали на окраинах деревни, ждали с саблями и копьями, чтобы атаковать напуганных беглецов, которые должны вскоре хлынуть назад, прочь от наступающих колонн.
— Vive l'Empereur! — кричали наступающие.
Туман рассеялся, и ясный солнечный свет мерцал, отраженный тысячами французских штыков. Солнце светило в глаза обороняющихся — яркое ослепляющее пламя, на фоне которого обрисовывались смутные очертания французских колонн, заполняющих окрестные поля грохотом барабанов, воинственными криками и топотом ног. Voltigeurs начали обстреливать главные силы британцев и португальцев. Сержанты кричали на солдат, требуя сомкнуть ряды, и при этом нервно оглядывались на кавалерию противника, ждущую, чтобы ударить с флангов.
Британские и португальские батальоны сжимались к центру, по мере того как мертвые и раненые покидали шеренги.
— Огонь! — приказал британский полковник, и его солдаты начали стрелять залпами, которые смещались вдоль линии от роты к роте. Португальский батальон дал такой мощный залп, что вся восточная окраина деревни озарилась огнем. Солдаты в первых рядах французских колонн падали, и колонны разделялись, чтобы обойти раненых и мертвых, после чего ряды смыкались снова, и французы продолжали непоколебимо наступать. Португальские и британские залпы звучали теперь беспорядочно, потому что офицеры разрешили солдатам стрелять, как только они зарядили мушкеты. Дым поднимался тучами, скрывая всю деревню. Французская легкая пушка, установленная на северной окраине деревни послала ядро в шеренги caçadores. Барабанщики сделали паузу в pas de charge, и колонны испустили свой громкий воинственный крик:
— Vive l'Empereur!
И барабаны начали бить снова, и били чаще, когда колонны прорывались сквозь жалкие сады в предместьях деревни. Другое пушечное ядро, прилетевшее с севера, устроило на фланге кровавое месиво.
— Отходим! Отходим! — У этих двух батальонов не было никакой надежды удержать деревню, уже практически захваченную противником, красные мундиры и португальцы бежали через деревню. Это была жалкая деревушка с крошечной церковью — чуть больше обычной часовни. Роты гренадер обоих батальонов формировали шеренги около церкви. Шомпола скрежетали в стволах. Французы были уже в деревне, их колонны рассыпались, пехотинцы прокладывали свои собственные пути через улицы и сады. Кавалерия прикрывала окраины деревни, ища отступающих, чтобы догнать и прикончить. Французский авангард приближался к церкви, и португальский офицер отдал приказ стрелять, и две роты дали залп, который завалил узкую улицу мертвыми и ранеными французами.
— Назад! Назад! — кричал португальский офицер. — Внимание на флангах!
Пушечное ядро разбило часть церковной крыши, забрасывая отступающих гренадер осколками черепицы. Французская пехота появилась на дороге и рассыпалась, чтобы выстроиться в шеренги для ведения огня — пули поразили двух caçadores и одного в красном мундире. Большинство солдат этих двух батальонов уже ушли из деревни и теперь отступали к другим семи батальонам, которые образовали каре, чтобы защищаться от окружившей их французской кавалерии. Кавалеристы боялись, что эта добыча им не по зубам, и некоторые из всадников бросились на отступающий гарнизон Поко Велья.
— Строиться! строиться! — приказывал офицер красных мундиров, когда увидел, когда увидел, как эскадрон кирасир разворачивается, чтобы напасть на его людей. Его рота строилась в каре — единственное препятствие, способное помешать коннице уничтожить пехоту. — Не стрелять! Пусть педерасты подойдут ближе!
— Оставь его! — закричал сержант на солдата, который хотел выбраться из каре, чтобы помочь раненному товарищу.
— Плотней! Плотней! — кричал другой капитан, и его люди теснее сжимали ряды в каре. — Огонь! — Наверное, лишь треть солдат успели зарядить мушкеты, и они дали неровный залп, от которого одна лошадь заржала и понесла. Наездник упал, тяжело ударившись о землю, слишком тяжелый в своей броне на груди и на спине. Другой всадник не пострадал от пуль и галопом скакал вдоль фронта неровного каре. Красный мундир выбежал, чтобы ударить французе штыком, но всадник изогнулся в седле и закричал от восторга, когда рубанул палашом по лицу пехотинца.