Гитлер соглашается с комендантом Берлина:
– Я уже распорядился, Вейдлинг, о переброске в Берлин боеприпасов и продовольствия самолетами. Если 30 апреля положение с их доставкой не улучшится, то я дам вам санкцию на оставление столицы и прорыв из окружения.
Череда событий в «фюрер-бункере» приобретала все более драматический характер. Около двух часов ночи Гитлер приказал Линге срочно вызвать к нему начальника госпиталя Имперской канцелярии профессора Хаазе и начальника его личной охраны бригаден-фюрера СС Раттенхубера.
Гитлер спросил профессора Хаазе, как можно проверить действие яда, доставленного ему доктором Штумпфеггером. Хаазе ответил: «На животных, например, на собаках». Гитлер тут же приказал, чтобы его собаковод доставил к нему овчарку Блонди. Когда собака была приведена, Хаазе раздавил плоскогубцами ампулу с цианистым калием и вылил содержимое в рот овчарки. Через несколько секунд Блонди затряслась в судорожных конвульсиях и сдохла. Столь же эффективным оказался яд и в случае отравления ее щенка. Трупы собак вытащили через запасной выход в сад Имперской канцелярии и бросили в воронку от авиабомбы.
Начальник личной охраны фюрера Раттенхубер получил другой строгий приказ: «Трупы его и Евы Браун непременно сжечь! Он не хочет, чтобы враг и выставили его труп в паноптикуме для всеобщего обозрения и грубых издевательств».
Середина дня 30 апреля. Обороняемое пространство войск Берлинского гарнизона неумолимо сжимается в направлении министерства ВВС и Имперской канцелярии. Штурмовые группы русских практически уже овладели площадью Вильгельма. Атакуют Потсдамскую площадь. Их орудия прямой наводкой бьют по фасаду Имперской канцелярии, выходящему на Вильгельмштрассе. Никакой связи с внешним миром у Главной Ставки нет. В штабе коменданта столицы на Бендлерштрассе продолжалась разработка плана прорыва войск гарнизона из Берлина, который намечалось осуществить в двадцать два часа этого же дня.
После полудня комендант столичного гарнизона генерал Вейдлинг созвал на Бендлерштрассе командиров дивизий на совещание, чтобы узнать их точку зрения на предмет оставления Берлина и прорыва на Пихельсдорф, на соединение с 12-й армией генерала Венка.
Около пятнадцати часов Гитлер в последний раз пригласил в конференц-зал Геббельса, Бормана, Бургдорфа, Кребса и Аксмана. Начальник «личного штаба фюрера» доложил: «Большевики овладели Тиргартеном, Потсдамской площадью, проникли на Фосштрассе. Скоро они сомнут оборону личной охраны и ворвутся в Имперскую канцелярию». Гитлер соглашается с этой неизбежностью.
В зал молча входит Ева Браун. Словно по ее команде, Гитлер начинает завершающую процедуру прощания с «верными соратниками». Его потная трясущаяся рука вяло пожимает руки Геббельса, Бормана, Бургдорфа, Кребса и Аксмана. Все. Они выходят. Короткими бликами кровавых глаз «волк» [7] в последний раз провожает их до самой двери.
В пятнадцать двадцать Гитлер и Ева Браун удалились в свои покои. Через десять минут, как было приказано, Линге вошел в личную комнату фюрера. Сильный запах горького миндаля заполнил все помещение. На ковре перед диваном валялись металлические гильзы от ампул с ядом. Гитлер, ссутулившись, сидел в правом углу дивана. Его левая рука была прижата к туловищу, а правая свисала через подлокотник почти до пола. Рядом с ним, упершись обеими руками в диван, сидела Ева Браун. Ее губы был и прикушены, нос побелел. Оба они были мертвы.
Линге тотчас вышел в приемную, объявил: «Фюрер умер». Толпившиеся там Геббельс, Борман, Бургдорф, Кребс, Аксман, Штумпфеггер, Гюнше, Кемпка, вслед за камердинером, направляются к покойным. Трупы Гитлера и Евы Браун заворачивают в серые одеяла и через запасной выход «фюрер-бункера» выносят в сад Имперской канцелярии. Но там вовсю бушует смерч артиллерии большевиков.
«Похоронная команда» бросает оба трупа в бомбовую воронку в трех метрах от входа и спешно укрывается на лестничном марше подземелья. Когда артиллерийская канонада несколько стихает, Линге, Гюнше и Кемпка выбираются из укрытия, обливают трупы бензином и поджигают их. Геббельс и Борман, Бургдорф и Кребс наблюдают за происходящим из входа в бункер. Лишь смрадное зловоние загоняет их снова на нижние этажи прочного укрытия.
Всего через час после самоубийства Гитлера в малом конференц-зале уже шло оперативное совещание, в котором участвовали Геббельс, Борман, Бургдорф, Кребс и Аксман. Обсуждалась сложившаяся обстановка и приказ Гитлера, следуя которому надо было после его смерти мелкими группами прорываться из Берлина.
«Рейхсканцлер» Геббельс настаивал на отмене отданного приказа – он по семейным обстоятельствам и физическому состоянию был лишен возможности принять участие в этих действиях. «Рейхсминистр по делам нацистской партии» Борман, напротив, хотел во что бы то ни стало пробиться в Плён, к «Верховному Главнокомандующему» гросс-адмиралу Деницу, чтобы познакомить его с предсмертными мыслями фюрера. Шеф-адъютант Бургдорф был крайне подавлен происшедшим и участия в дискуссии не принимал. Бывший начальник Генштаба ОКХ Кребс предложил вызвать в «фюрер-бункер» коменданта Берлина Вейдлинга и выслушать его мнение. Руководитель «Гитлерюгенда» Аксман был настроен сражаться в столице до конца.