Гитлер даже не предложил высказаться по плану Гальдера Кейтелю и Йодлю. Он с трудом дослушал его обтекаемые формулировки и с первых своих слов на высокой ноте потребовал от Браухича строгого доведения до войсковых инстанций своего плана продолжения «Русской кампании». В данный момент Москва совершенно его не интересует. Все его внимание – Петербургскому направлению. Но фон Лееб не располагает достаточными силами для выполнения стоящих перед ним задач. Он лично убедился в этом двое с уток назад, посетив штаб-квартиру Лееба в Мальнаве.
Ближайшую задачу группы армий «Север» он ограничивает блокированием Петербурга с востока. При этом 4-я танковая группа Гёпнера должна выйти в район озера Ильмень и закрыть проход между ним и Ладожским озером. Тем временем 3-я танковая группа Гота выходит в тыл великолукской группировке Советов. Гудериан поворачивает свои дивизии на юг и блокирует группировку русских в районе Гомеля и Речицы. У Бока достаточно сил и без танковых групп. Он может наступать на Москву только армейскими корпусами. Альтернативы такому решению нет. Ответные действия русских и погодные факторы его не интересуют…
Самолет с Главкомом ОКХ на борту, словно челнок, метался между «Асканией» и Восточным фронтом. Утром он стартовал из Летцена, через два-три часа приземлялся в Мальнаве, Борисове или Староконстантинове, а вечером снова возвращал Браухича в штаб ОКХ. Но эта показная активность Главком а ОКХ практически мало сказывалась на положении дел под Петербургом, Смоленском или Киевом.
Утром 27 июля Браухич отправляется в Борисов к Боку и здесь узнает ужасающую новость: разведкой установлен факт формирования еще двадцати пяти дивизий в районе Москвы. Когда всему этому придет конец? В сдержанном тоне Главком ОКХ продолжает диалог с Боком о плане разгрома гомельской группировки русских, об операциях на Московском направлении, о наступлении 3-й танковой группы Гота на Валдае, а перед глазами, словно наваждение, непрерывным потоком плывет и плывет бесконечная живая масса в защитном красноармейском обмундировании.
Фюрер не верит донесениям разведки о растущей мощи большевиков, но именно это сообщение, похоже, и приблизило первый серьезный «криз». Самый узкий круг обитателей «Вольфшанце» тут же узнает из уст доктора Морреля, что речь фактически идет о сердечном ударе. Впору было сетовать, что очень уж некстати по времени – в штабах групп армий продолжала царить неопределенность – он пришелся.
Еще не было и четырех часов, когда начальник личной охраны Власик осторожно вошел в спальную комнату и трону л руку Сталина, лежавшую поверх одеяла:
– Товарищ Сталин… Товарищ Сталин, – дважды не громко, но взволнованно повторил он.
Сталин тотчас, будто он совсем и не спал, а просто прилег отдохнуть, открыл глаза, приподнял голову с подушки.
– Что-нибудь случилось?!
– Да, товарищ Сталин. Звонит начальник Генерального штаба Жуков, просит вас срочно подойти к аппарату. Совершенно неотложное дело. – И, уже выходя вслед за председателем СНК из спальни, Власик добавил: – Немецкие самолеты бомбят наши приграничные города.
– Что?… Бомбят? – Сталин остановился, строго посмотрел в глаза начальника охраны. Но тут же, ничего не сказав, он, проворнее обычного, направился в переднюю к аппарату.
В комнате было по ночному тихо, и Власик хорошо слышал содержание этого первого диалога о начавшейся войне. Начальник Генштаба взволнованно докладывал:
– Артиллерия немцев ведет огонь по нашим приграничным прикрытиям. Авиация противника бомбит Киев, Минск, Севастополь, Либаву, а также аэродромы и летние лагеря войск. Разрешите начать ответные боевые действия?
Телефонная трубка медленно поползла вниз по уху Сталина. Дыхание его стало учащенным, прерывистым. Но дорога каждая минута, и Жуков торопит с ответом:
– Вы меня поняли, товарищ Сталин? Молчание председателя СНК прерывается вопросом:
– Где находится нарком обороны, товарищ Жуков?
– Он здесь, рядом. Говорит по телефону с командующим Киевским Особым военным округом генералом Кирпоносом.
– Через сорок минут приезжайте с Тимошенков Кремль, – сказал Сталин и опустил трубку на рычаг.
Некоторое время он постоял у стола, еще неверя в происшедшее, и не спеша повернулся к начальнику охраны: