А тут – высились пятиэтажные здания, по широким проспектам ездили автомобили, ходили рейсовые автобусы и троллейбусы. На одноколейке Ладожской улицы позвякивали на рельсах трамваи. На тротуарах тоже было довольно много народа, несмотря на будний день.
На площади возле старого, еще дореволюционного вокзала работал белоснежный фонтан с хороводом детишек вокруг поднявшего голову крокодила.
Вся Волга была заполнена плотами, весельными лодками, небольшими баркасами, колесными пассажирскими пароходами. Но почти все они были мобилизованы – на носу и корме были установлены зенитные пулеметы или легкие пушки. Среди гражданских посудин сновали хищные щуки бронекатеров Волжской флотилии.
Перед войной население Сталинграда составляло около полумиллиона жителей. Это был один из крупных промышленных центров, а также важнейший транспортный узел. Выплавка чугуна и стали из руды, которая доставлялась по широкой и полноводной Волге на баржах. Тракторы и танки, катера и буксиры, различные детали и агрегаты выпускались на заводах Сталинграда. Промышленность Сталинграда обеспечивала вооружением и боеприпасами практически весь Южный фронт.
С началом войны город на Волге стал крупным тыловым центром, куда стекались люди и техника из эвакуации. Сюда, в приволжскую степь, эвакуировались целые заводы, сотни и тысячи тонн грузов, станков, оборудования. Население Сталинграда выросло почти до миллиона человек. Город бурлил. На рынках торговали сахарными астраханскими арбузами – как раз сезон подошел, овощами, фруктами, воблой, пивом из огромных бочек.
Но грозные приметы были повсюду. К вечеру огромный город на волжских берегах погружался во тьму светомаскировки, по ночам к Сталинграду прорывались отдельные бомбардировщики Люфтваффе, сбрасывали бомбы. Повсюду в парках и скверах раскачивались замаскированные стволы зениток. А на плоских крышах домов устанавливали счетверенные зенитные «Максимы» и крупнокалиберные «ДШК». В город были стянуты значительные силы ПВО. Этим командование старалось компенсировать слабость истребительного прикрытия.
Уже 1 января 1942 года над Сталинградом был сбит первый немецкий бомбардировщик. Начались налеты одиночных самолетов, а в ночь на 23 апреля в авианалете участвовало около полусотни бомбардировщиков 4-го Воздушного флота Люфтваффе. Кроме фугасок они сбросили еще и около полутора тысяч зажигательных бомб.
К весне все окна домов были оклеены крест-накрест бумажными лентами, а светомаскировка во всех домах появилась еще раньше. К лету уже в каждом дворе были вырыты и бомбоубежища.
Над Авиагородком, где был аэродром, постоянно гудели тяжелые транспортные самолеты. А за широкой балкой и крутым оврагом, совсем недалеко, находился большой и высокий зеленый холм с водонапорными башнями. На штабных картах он обозначался как «высота 102». Мамаев курган.
По улицам маршировали «коробки» пехотинцев, залихватски чеканили шаг морские пехотинцы с самозарядными винтовками на ремне и с гитарами за спиной. На пристанях разгружались баржи с пополнением и припасами. К Сталинграду стягивались потрепанные в боях войска. Здесь полки, в которых оставалась едва ли сотня человек личного состава, проходили переформирование, отдыхали, пополняли запасы провизии и боеприпасов.
Но, несмотря на грозные предзнаменования, город цвел в зелени садов. Туда, на местную «слободку», направился и гвардии старшина Стеценко. Обходя дворы, солдат приметил небольшую избушку, около которой колола дрова невысокая женщина средних лет. Несмотря на худоватую фигуру, с топором она управлялась умело.
– Доброго дня, хозяюшка!
– Здравствуй, солдат.
– С дровишками подсобить?
– Давай.
Степан Никифорович толкнул калитку. Скинул гимнастерку и молча забрал у хозяюшки топор. Сухие поленья разлетались под сильными, хорошо поставленными ударами.
– Водички не принесешь, хозяюшка?
– А может, молочка? У меня пара коз, и молоко свое, парное.
– Не откажусь! Звать-то тебя как?
– Варвара Захаровна…
– Варюша, значит. А на постой у тебя можно встать, красавица?
– Только что была просто – хозяюшка, а теперь уже и красавица! – фыркнула молодая женщина.
– Присмотрелся получше!.. – ответил Степан Никифорович, делая большой глоток прохладного свежего молока.
– Ладно уж, оставайся. Я тебе на лавке постелю.
Войдя в дом, солдат развязал вещмешок.
– Это тебе от доблестной Красной Армии! – Он достал сухпаек, выданный на дорогу: полторы буханки черного хлеба, кусок сала, несколько банок канадской «лендлизовской» тушенки.