Гибель десятков тысяч людей в ходе итальянской колонизации 1920-х гг. заставляет многих современных историков говорить о «геноциде» ливийского населения (Totten Samuel et al. Dictionary of Genocide. Westport-London, 2008. C. 259). Но сведения о жестокостях итальянской армии — расстрелах пленных триполитанцев и подозрительных лиц без суда, сожжении деревень, расправах с мирным населением — начали распространяться в немецкой, французской и британской прессе уже в первые недели войны; Италия отвечала опровержениями и рассказами о зверствах врагов, чему и посвящены статьи, вошедшие в книгу Маринетти.
Для критиков Рима «трескучий», как его нередко именовали, пафос Маринетти стал олицетворением итальянской колониальной политики в Северной Африке. «Эта итальянская авантюра — невероятная литературная, поэтическая, журналистская, археологическая продукция. Этой войной «заправляют» безумные футуристы и импрессионисты. В своей «Битве у Триполи» синьор Ф. Т. Маринетти уверяет, что итальянское правительство отныне «футуристическое», что артиллеристы «истинные футуристы» и авиаторы тоже «футуристы». Да наставит их Бог!» — писал военный корреспондент Фрэнсис Мак-Куллах (McCullagh Francis. Italy's War for a Desert, Being Some Experiences of a War Correspondent with the Italians in Tripoli. Chicago, 1913. C. 171). Упомянутую книгу Мак-Куллаха трудно назвать беспристрастной (автор зачастую отказывает итальянским солдатам и офицерам в малейших признаках мужества, непомерно превозносит стойкость и храбрость их турецких и арабских противников и приводит сомнительные сведения), однако ее можно рекомендовать читателю как детальное обобщение обвинений, выдвинутых против Италии в первые недели войны.
Яростные филиппики Мак-Куллаха и его демонстративный отказ от аккредитации при штабе итальянских войск в Триполи не остались незамеченными Маринетти. В марте 1912 г., когда в Лондоне проходила первая выставка футуристической живописи, итальянские футуристы (привычные к кулачным дракам и дуэлям с идеологическими противниками) добрались и до пылкого ирландца.
«Я писал эту книгу в уединенном доме в Суррей-Даунс, и в один прекрасный день мне помешало прибытие трех джентльменов, которые приехали из Лондона на автомобиле и хотели поговорить со мной» — рассказывает Мак-Куллах (ibid., с. xxii-xxiii). Среди них был синьор Ф. Т. Маринетти, который называет себя «поэтом» — он сказал, что только что вернулся из Триполи и остановился в отеле «Савой»; синьор Боччони, «футуристический» художник, если не ошибаюсь; и третий джентльмен, не назвавший свое имя — подозреваю, лондонский корреспондент «Giornale d’ltalia». Цель автомобильной поездки этих джентльменов из самого Лондона состояла в том, чтобы вызвать меня на дуэль, и им удалось застать меня дома одного, когда в доме никого больше не было, кроме горничной. Это было второе подобное предложение с тех пор, как я вернулся из Италии. Я сказал, что в надлежащее время дам им знать о себе; услышав это, один из них пригрозил тотчас напасть на меня. Во всех итальянских газетах, похоже, был напечатан длинный, но неверный отчет о данном происшествии; я обнаружил его во флорентийском «Nuovo Giornale» в виде телефонного сообщения из Рима, где он несомненно появился в «Giornale d’ltalia». Собственно говоря, случилось лишь то, что я обещал найти противника в отеле «Савой», если когда-нибудь почувствую нужду сразиться с ним на дуэли. После этого «поэт» вскочил на ноги и разразился речью, которая продолжалась четверть часа и немало меня позабавила. Он заявил, что я никогда не бывал в траншеях Триполи и, вероятно, прятался в какой-нибудь городской кантине. Он сказал, что м-р Грант из «Daily Mirror» придумал итальянские зверства, чтобы его изгнали, поскольку он страшился холеры, а газета не соглашалась его отозвать. Все это было очень забавно, а еще забавней было наблюдать, как мой посетитель напыщенно расхаживал по комнате, словно герой мелодрамы».
В нашем издании приводится впервые переведенное на русский язык приложение к книге Мак-Куллаха, направленное против Маринетти и его «Битвы у Триполи».
С.Ш.
С. 7. Если самое имя Ф. Т. Маринетти… — Шершеневич несколько преувеличивает степень неизвестности Маринетти в России. В 1909–1915 г. о нем писали А. Луначарский, П. Буцци, М. Кузмин, С. Алерамо, Г. Тастевен, М. Осоргин, М. Первухин и др., в российских изд. публиковались манифесты Маринетти и прочих итальянских футуристов (обзор этих публикаций см. в: Марков B. Ф. История русского футуризма. СПб., 2000. С. 129–142). Кроме того, в прессе широко освещался визит Маринетти в Москву и Петербург в январе-феврале 1914 г., причем газеты уделяли немалое внимание также позиции русских авангардистов по отношению к Маринетти, связанному с ним расколу в стане футуристов, печатали их заявления (см. Харджиев Н. «Веселый год» Маяковского. Статьи об авангарде. М., 1997. Т. 2. С. 14–29; Крусанов А. В. Русский авангард: 1907–1932. Исторический обзор. Т. 1. Боевое десятилетие. СПб., 1996. С. 164–178; он же. «Маринетти в России». Сумерки. 1995. № 16. С. 112–149; Алякринская Н. Р. «Маринетти в зеркале русской прессы». Вестник Московского университета. Серия 10. Журналистика. 2003. № 4. С. 77–89). Подробные воспоминания об визите Маринетти оставили Б. Лившиц (Лившиц Б. Полутораглазый стрелец. Воспоминания. М., 1991. C. 162–195) и сам Шершеневич, который был при Маринетти «официальным переводчиком» и состоял в переписке с итальянским футуристом (Шершеневич Вадим. «Великолепный очевидец. Поэтические воспоминания 1910–1925 гг.». Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М., 1990. С. 498–506). Необходимо отметить значительную роль Шершеневича в популяризации Маринетти в России: он являлся основным переводчиком манифестов и прозы Маринетти (см. ниже), переводил также стих, и пьесы (Шершеневич Вадим. Ibid., с. 499). Однако художественные произведения Маринетти, как справедливо замечает Шершеневич, переводились сравнительно редко и на русском языке до сих пор не существует сколько-нибудь показательного корпуса его поэтических и драматических сочинений.