Четвертым и одним из наиболее сильных аргументом норманистов являлось сообщение Константина Багрянородного о русских и славянских названиях днепровских порогов, из которых часть русских названий сопоставима со скандинавскими. Приведем названия порогов из сочинения византийского императора, а также предпринимаемые исследователями попытки объяснения русских названий порогов из других языков{51}.
| Название и значение порогов, по Константину Багрянородному | Этимология норманистов | Этимология М.Ю. Брайчевского | ||
| «по-славянски» | «по росски» | значение | ||
| Эссупи | Эссупи | «Не спи» | Ves supa, «быть бодр ствующим» (Томсен); supandi от supa, «пить, сосать» (Карлгрен); stupi, «водопад» (Фальк); a-supi, «засасывающий» (Сальгрен) | От негативной частицы æ |
| Островунипрах | Улворси | «Островок порога» | Holmfors (Holm — «остров», fors — «водопад») | Ulaenvara — «место окруженное волнами» |
| Геландри | «Шум порога» | Gjallandi, gael landi от gjalla/ gaella — «громко звучать, звенеть» | Gelaes dwar — «звучащие двери» | |
| Неасит | Аифор | Так как в камнях порога гнездятся пеликаны | Æi(d) rfors — «водопад на волоке» (Сальгрен); Æfor — «вечно стремящийся» (Томсен) | Ajkfars — «порог гнездовий» |
| Вулнилрах | Варуфорос | Barufors от Baru — «волна» и fors — «водопад» (Томсен); ѵarafors — «водопад с высокими утесами и островками» (Фальк) | Varufors — «широкий порог» | |
| Веручи | Леанди | «Кипение воды» | Hlæjandi, lе(і) andi от hlaeja/ lea — «смеяться» | Leyun — «бежать» от lеу «литься» |
| Напрези | Струкун | «Малый порог» | Strokum от strok/struk — «течение в проточной воде» (Томсен); strukn от названия озера Straken в Вестерутланде (Сальгрен); strukum от struk — «узкая часть русла реки, теснина» (Фальк) | Sturkon — «небольшой» |
Как видим, из семи названий из скандинавских языков без натяжек выводится названия только двух порогов. Первый порог в сочинении Константина Багрянородного вообще носил одинаковое название на русском и на славянском, а предположительно скандинавское название третьего порога Геландри было отнесено царственным автором к числу славянских. Чтобы вывести из скандинавского названия всех порогов, норманистам пришлось прибегать к большему или меньшему насилию над первоисточником. Само разнообразие версий, предлагавшихся норманистами, говорит о том, что однозначной скандинавской этимологии этих названий нет. Зачастую наблюдается несовпадение фонетики и семантики, особенно когда Константин Багрянородный указывал значение названия того или иного порога. С другой стороны, М.Ю. Брайчевский предложил иранскую этимологию для русских названий порогов, которые, по его мнению, возникли не в X в., а III–IV вв., в сарматскую эпоху.
Мы видим, что Константин Багрянородный различал славян и россов. Помимо него как отечественные, так и некоторые иностранные источники указывают на какую-то обособленность или выделенность руси из славянской среды, проявляющуюся в самых разных видах. Описывая победоносное завершение похода Олега на Царьград, летописец отмечает: «И сказал Олег: “Сшейте для руси паруса из паволок, а славянам шелковые”, и было так»{52}. Впрочем, часть ученых, в том числе Д.С. Лихачев, видит в этом летописном известии лишь указание на противопоставление княжеской дружины (руси) рядовому войску (словенам){53}. Статья 1 Русской Правды Краткой Редакции хоть и упоминает еще порознь русина и славянина, однако уже оценивает их жизни в одну и ту же сумму: «Убьеть мужь мужа, то мьстить брату брата, или сынови отца, любо отцю сына, или брат учаду, любо сестрину сынови; аще не будеть кто мьстя, то 40 гривен за голову; аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои будеть, любо Словении, то 40 гривен положите за нь»{54}. В наиболее антагонистичной форме это противопоставление фигурирует у некоторых восточных авторов. Ибн Руст рисует следующую картину: «Они (русы) нападают на славян, садятся на суда, отправляются к ним, полонят их, вывозят в Хазаран и Булгар, продают их; нет у них полей (пахотных), так как они едят то, что привозят из земли славян»{55}. Аналогичное известие мы встречаем и у Гардизи. Норманисты с готовностью ухватились за эти известия и пытаются выдать их за доказательство неславянской принадлежности русов. Однако при этом они не учитывают нравы той и последующих эпох. Так, например, еще в 1375 г. новгородские ушкуйники сначала разграбили Кострому и Нижний Новгород, «множество народа христианского полониша», а затем продали их булгарам{56}. Нечего и говорить, что ушкуйники были точно такими же русскими людьми, как и их жертвы. Для сравнения напомним, что в античных Афинах запрет на продажу сограждан в рабство был введен только Солоном. Таким образом, все эти примеры говорят о некоей выделенности русов из славянской среды, но не являются прямым доказательством их иной этнической принадлежности.