Первое — вероятность поражения каждой боеголовки должна быть близкой к единице. Это означает, что на каждую атакующую боеголовку оборона должна израсходовать, как минимум две-три противоракеты, иначе невозможно достичь столь высокой вероятности поражения — ведь на противоракету ядерный заряд не поставить, так как при запуске большого числа противоракет загубишь сам себя. Отсюда вытекает требование многократно опережающего производства числа противоракет. Например, если увеличить число атакующих боеголовок на десять, то число противоракет нужно увеличить в среднем на двадцать пять. Оборона здесь оказывается в накладе. Но это еще полбеды. Куда страшнее второе — число боеголовок, которые система противоракетной обороны должна быть способной уничтожить за время ракетного удара (единицы минут), обязано хоть немного, но превышать количество боеголовок, которыми располагает для атаки противоборствующая сторона.
Если это требование перестанет выполняться, то противоракетная оборона тут же захлебнется и непораженные боеголовки, как зерно через край переполненного сосуда, посыпятся на цель. Эффективность противоракетной обороны превратится в нуль. Сделать это нападающей стороне совсем нетрудно — просто нужно чуть-чуть увеличить число атакующих боеголовок. Если принять вполне допустимые упрощения, то наращивание числа ракетно-ядерных средств нападения можно рассматривать как налаженный процесс производства по готовой технической документации.
Совсем по-другому обстоят дела с системой противоракетной обороны. Здесь постановка задачи по увеличению числа поражаемых боеголовок неизбежно требует не только соответственно увеличенного числа противоракет, но и создания при этом практически новых радиолокационных средств обнаружения, распознавания и управления с новыми, более высокими, тактическими возможностями почти по всем основным функциональным элементам системы противоракетной обороны. Задача становится проблемной! Ее не возможно решать столь же быстро, как простое наращивание числа атакующих боеголовок. Поэтому ракета против ракеты — это гиблый принцип обороны, с его помощью невозможно отразить ракетное нападение и защитить себя.
– Это твой ответ на твой же вопрос «что делать?», из которого следует, что вообще не нужно что-либо делать? — спросил, усмехнувшись Макров.
– Ну, зачем ты так, разве я сказал какую-либо крамолу? Ты же все это давным-давно хорошо знаешь и отлично понимаешь, — ответил Уманько, — Тебя же не интересует моя точка зрения просто в двоичном коде. Как я понимаю, тебе необходимо поговорить, чтобы услышать какие-то тонкости точек зрения, пусть даже совпадающих с твоими, или уловить какие-то противоречия, или услышать другие мнения. Без этого ты не можешь отточить свое идейное оружие, с помощью которого собираешься решить уже овладевшую тобой задачу. Если уж ты избрал меня в числе тех товарищей, с кем ведешь подобные беседы, то дай мне, пожалуйста, выговориться до конца, не перебивая.
– Ты что, обиделся на мой вопрос? Ну ладно, извини, больше не буду, — полушутя, полусерьезно сказал Макров.
– У тебя сигареты с собой? Свои я оставил в машине, — сказал Уманько, обращаясь к Макрову.
Иван Владимирович слегка ощупал карманы пальто и достал пачку «БТ». Они остановились и закурили. Ни Макров, ни Уманько не любили курить на ходу. Поэтому они, немного потоптавшись на месте, подымили, обмениваясь малозначительными фразами, и быстро завершили свой короткий перекур.
– Итак, мы остановились на том, что отразить ракетное нападение, практически невозможно, — сказал Уманько, пройдя вместе с Макровым довольно значительное расстояние от места перекура. Конечно, нужно разворачивать поиск новых физических принципов поражения атакующих ракетных средств. Здесь нужны идеи, которых в приемлемом виде пока еще нет. Но реальным может быть другой подход: не допустить возникновение ракетного нападения. Тогда не будет необходимости и отражать его. Представим себе такую модель.
Стоят два человека друг перед другом. Перед каждым из них точно пристреленный пистолет, который жестко закреплен на станине. На спусковые скобы положены пальцы. Нажатие скобы одним человеком гарантирует поражение другого. Промах исключен. Вопрос только в том, кто раньше нажмет. Вот так мы и стоим с Соединёнными Штатами друг против друга и оба дрожим — как бы кто раньше не нажал пусковую кнопку, а поторопиться тоже страшно. Каждый понимает, что при этом погибнет не только противостоящая сторона, но могут произойти непредвиденные глобальные последствия.
Ну, а если дополнить эту модель жесткой тягой связывающей спусковые скобы этих пистолетов между собой без каких-либо люфтов? Тогда снимается вопрос, кто раньше нажмет спусковую скобу: кто бы ни нажал — произойдет два встречных ракетно-ядерных удара и наверняка погибнут оба. Это уже в корне меняет дело. Что же остается тогда делать этим двум чудакам со своими пристреленными пистолетами? Либо самоубийство, либо разоружение. Народы неизбежно сделают второй выбор. Сомнений в этом быть не может, только для этого нужно проложить ту самую жесткую и безлюфтовую тягу. Вот ею-то и является система предупреждения о ракетном нападении, а величину люфта в ней играет роль время запаздывания между моментом начала ракетного нападения и моментом, когда об этом стало достоверно известно. Свести этот люфт до незначительной величины могут принципиально только космические и загоризонтные радиолокационные средства обнаружения запусков баллистических ракет. Отсюда и вытекает, что разработка и создание этих средств является задачей номер один. Вот это пока одна треть ответа на вопрос «что делать?».
– А где еще две трети? — спросил Макров.
– Как ни парадоксально, — продолжил Уманько, но первая из них состоит в том, что все-таки нужно создавать противоракетную оборону, которую я только что обрисовал как бесполезную. Она действительно бесполезна сама по себе. Но во взаимодействии с системой предупреждения может сыграть определяющую роль.
– Ты имеешь в виду несанкционированный удар одной — двумя ракетами по милости какого-нибудь маньяка? — спросил Макров.
– Безусловно, да и вряд ли стоит обосновывать актуальность этой задачи — она очевидна, — ответил Уманько, — но попутно важен еще и тот факт, что разработка и создание радиолокационных станций обнаружения атакующих ракет и наведения противоракет будут сильно стимулировать развитие всех элементов радиолокационной техники: микроминиатюризация элементной базы, внедрение вычислительной техники, программное распределение энергии в зоне ответственности РАС, создание антенных решеток и так далее. Все это и есть наиболее современная тенденция развития радиоэлектроники. Она двигает, как научный, так и производственно-технологический прогресс и поможет, в том числе, созданию средств системы предупреждения о ракетном нападении.
Ну, и наконец, поиск, поиск и еще раз поиск способов создания лучевого оружия, способного безинерционно поражать любое количество целей попадающих в зону ответственности радиолокатора. До этого мы, слава богу, не доживем. Лучше бы увидеть разоружение сторон — вот это была бы идеальная противоракетная оборона. От него, я думаю, человечество все-таки не уйдет, не миновать его. Рычаг к этому — система своевременного предупреждения о ракетном нападении в совокупности со стратегическими ракетами. Это обеспечит неизбежность взаимного ракетно-ядерного возмездия. Странно, какая-то вывернутая логика самоисцеления, вернее самосохранения человечества. Но от нее пока никуда не уйдешь.
– А ты понимаешь, Александр Александрович, что это уже не просто научно-технический или военный вопрос, хотя ты и сильно обузил его? Это вопрос политической стратегии, вопрос мировоззрения. Разоружение — это примирение. Кого с кем...? Это уже не наша компетенция. Так что давай не будем выходить за сферу наших полномочий. Как я тебя понял, ты уже исчерпал первую проблему и так убедительно сформулировал свою позицию по проблеме «что делать? » что я даже пожалел, что дал тебе две недели на разработку предложений, хватило бы и одной. Нуда ладно, менять не будем, — лукаво, улыбаясь, сказал Макров.
– Это, Иван Владимирович вопрос особый и ты не хуже меня понимаешь весомость этого шага, — отреагировал Уманько.
– Не усложняй, Александр Александрович, жизнь мудрее нас с тобой. Давай лучше перейдем ко второй проблеме — «как делать?», — предложил Макров.
– Вот по этой проблеме совсем простой ответ: по-всякому, как угодно. Лишь бы шло дело, — Уманько улыбнулся и постарался незаметно заглянуть в глаза Макрову, желая увидеть его реакцию.