– Говорят, что он оказал серьезное для его возраста сопротивление, – добавил Филбин. На его худом, с острыми чертами лице отразилась печаль.
Доктору Равелштейну на миг почудилось, что за этой печальной маской кроется усмешка. Может ли такое быть? Что смешного находит этот агент в смерти доктора Джонсона? Нет, ему просто показалось. Он слишком переутомился.
– Я хотел бы позвонить близким Джонсона…
– В такой поздний час? Вероятно, его жене дали снотворное. А впрочем, дело ваше.
– Вы действительно думаете, что его… что его убили?
– Да. Он допустил ошибку, стоившую ему жизни: в своих работах, связанных с углеводородом, он слишком близко подошел к возможности получения заменители бензина, – сказал Мобли.
– Он получил его уже давно, – возразил Равелштейн.
Достав пачку сигарет, он предложил ее посетителям, но те отказались; Мобли любезно поднес хозяину лаборатории зажженную спичку, и тот жадно затянулся дымом. Но в этот час даже сигарета не доставила прежнего удовольствия. А вообще, сколько сигарет в день он выкуривал с удовольствием? Вероятно, ни одной.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил Мобли.
– Эрик давно нашел этот заменитель. Разве вы, джентльмены, не понимаете, что за шумиха развернулась вокруг нефти? Энергетический кризис не имеет никакого отношения к имеющимся запасам или к разведыванию новых. Энергии на Земле больше, чем требуется человеку. Прежде чем иссякнут ее источники, люди погибнут от перенаселения. Они затопчут друг друга.
На лицах агентов отразилось изумление. Вот так всегда! Можно подумать, что важнейшая проблема индустриального общества – такая же загадка для людей, как солнечное затмение для дикаря.
– Вы хотите сказать, что заменитель, изобретенный Джонсоном, не решал проблемы? – недоверчиво спросил Мобли. – Выходит, он умер напрасно?
– «Умер напрасно!» «Погиб за идею!» Смерть есть смерть. Я никогда не понимал понятия «благородная смерть».
– Так вы говорите, доктор, что заменитель Джонсона ничего не решал?
Кротко улыбнувшись, Равелштейн взял со стола тяжелый ролик свернутой компьютерной ленты и передал его Мобли:
– Пожалуйста. Вот вам решение.
– Здесь какие-нибудь химические формулы? – спросил Мобли.
– Вовсе нет, – засмеялся Равелштейн. – Перед вами смета: расходы на транспорт, на строительные работы, стоимость рабочей силы, растущие цены на цемент, кирпич, напряженно-армированный бетон. Все это, разумеется, прикидки, но проблема топлива для Америки может быть решена примерно на двадцать один год. Отсрочка, как вы понимаете, существенная.
– Я что-то не понял… Где вы нашли заменитель нефти?
– Я его не нашел. Я нашел заменитель для кирпича, цемента и алюминия. А еще – для асфальта и для дерева.
Филбин выразительно посмотрел на Мобли: может, перед ними помешанный? Однако тот никак на это не прореагировал. Руки, держащие ролик, вдруг вспотели. Он понял, что ученый говорит правду.
Доктор Равелштейн взял со стола небольшую школьную доску и мел.
– Не надо смотреть на ролик так, будто это некий клад. Это только план его местонахождения. Путь выхода из кризиса. Вы следите за ходом моих мыслей?
Мобли с сомнением посмотрел на ролик.
– Мне кажется, да, – сказал он не слишком уверенно.
– Нет, вы не уловили сути. Ну хорошо, слушайте: где-то году в 1970-м, не раньше, Америка стала зависеть от импорта нефти. Не потому, что у нас ее не было, а потому, что было дешевле ввозить нефть с Аравийского полуострова, чем добывать у себя дома. Когда нефть в скважине на исходе, добыча удорожается. Вы это знаете?
– Я этого не знал, – признался Мобли.
– Мы можем иметь под собой целые моря жидкого топлива – и в то же время не иметь бензина, так как добыча нефти из-под земли не выгодна экономически. Она обходится слишком дорого. А в глинистом сланце мы имеем океаны нефти. Буквально океаны.
– Но ведь его переработка стоит еще дороже, – заметил Мобли.
– Была дороже, – возразил Равелштейн.
– Насколько я понимаю, чтобы добыть какое-то количество нефти, требуется переработать тысячи тонн сланца, – сказал Мобли.
Доктор Равелштейн задорно улыбнулся:
– Все это так. Многие тысячи тонн никому не нужного сланца. Цена такой нефти была бы баснословной. Ее не стали бы покупать ни таксисты, ни корпорации, ни коммунальные службы. Она была бы им не по карману. Этим грешил и заменитель бензина, созданный Джонсоном. Его себестоимость была три доллара за галлон. Наша страна не может позволить себе такое дорогое удовольствие.
– Так в чем же суть вашего открытия? – спросил Мобли.
– Идите сюда, я вам покажу.
– Пойдем, – позвал Мобли своего спутника. Тот хмуро кивнул и поправил ремень, на котором висела кобура.
Взгляд доктора Равелштейна упал на рукоятку автоматического пистолета 45-го калибра. «Странно, – промелькнула у него мысль, – я всегда думал, что парни из ФБР используют только револьверы, потому что, говорят, затвор в них реже заедает. Но, может быть, теперь они перешли на пистолеты? Впрочем, меня эта не касается»
Он провел обоих мужчин через низенькую дверь, она была не заперта.
– Если здесь хранятся ваше изобретение, то почему вы не закрыли дверь на ключ?
– Вы так часто имеете дело с преступным миром, что у вас и менталитет выработался соответствующий, – усмехнулся Равелштейн. – То, что вы видите здесь, должно быть доступно всем. Этого требует здравый смысл. – Он шагнул в комнату и зажег свет.
– Я думаю, что мне не следовало бы вообще выключать свет. В ближайшее время у нас будет столько дешевой энергии, что ее хватит на двадцать лет. Проходите сюда, джентльмены! Это – здесь.
– Что именно? – спросил Мобли.
Филбин хихикнул. Они видели лишь штабеля кирпича, тонкие плиты для стен, ларь с чем-то вроде пыли.
– Вот это кирпич, джентльмены, это – панели, а это цемент. Все материалы экономически выгодны и конкурентоспособны. И все это сделано из сланца.
– Кажется, я начинаю понимать, – сказал Мобли. – Тот ролик не имеет никакого отношения к нефти, верно?
– Из вас получился бы отличный студент, мистер Мобли. – Что, по-вашему, означают те расчеты?
– Все это хреновина! – сказал Филбин, хлопнув своего спутника по спине. – Давай закругляться, хватит слушать, как он вешает нам лапшу на уши.
Мобли наградил худощавого мужчину презрительным взглядом.
– Мне кажется, – сказал он Равелштейну, – ваши выкладки сослужат службу строительному делу в Америке в ближайшие десять лет.
– И не только в Штатах, – сказал Равелштейн. – В Южной Америке тоже, а также – в Азии.
– Вы имеете в виду, что у вас там указаны и расходы по транспортировке?
– Правильно! А теперь, чтобы я мог вам поставить «отлично» с плюсом, скажите мне, сколько будет стоить производство нефти по моему способу?
Филбин явно скучал, но Мобли казался заинтересованным.
– Ни одного пенни, – сказал он. – Браво, доктор! Вы производите из сланца строительные материалы, а в остатке получается нефть. Вся соль в том, что вы не извлекаете нефть из сланца, а используете его таким образом, что нефть остается в виде отходов. Фантастика! Где вы храните формулы?
– В своей голове, – сказал доктор Равелштейн. – Однако это не такое уж большое открытие. Процесс довольно простой, практически любой инженер-химик может его воспроизвести, если ему это поручить.
– Благодарю вас, – сказал Филбин и расстегнул кобуру.
Доктор Равелштейн зачарованно следил за его движениями. Страха у него не было. Вот худощавый мужчина вынул большую «пушку», которая тем не менее пришлась ему по руке, вот он прицелился… У выходного отверстия дула сверкнуло пламя – и все. Последней мыслью ученого было: «Не может быть, чтобы это происходило со мной…»
Он не испытал страха, у него не появилось желания избежать неизбежного. Он произвел точную и беспристрастную оценку ситуации. Его почему-то вознамерились убить, потом убили…
Поль Мобли видел, как дернулась голова ученого, как во лбу у него появилась зияющая рана с рваными краями. Равелштейн упал на пол, точно мешок с изобретенным им сланцевым цементом.
– Проклятый кретин! Какого черта ты это сделал? – закричал Мобли на своего напарника.