Вильям поднял взгляд на незнакомца. В жизни молодой король ничего не боялся, однако встретив этот гневный взор, невольно содрогнулся. К тому же он был глубоко унижен и сгорал от стыда.
— Господин мой, — промолвил он с тяжелым сердцем, — поверьте, я жажду загладить причиненный ущерб и рад был бы снискать ваше благоволение.
— И как же именно? — спросил высокий всадник.
— Если вы назовете мне свое имя, я постараюсь изыскать средство, — ответил Вильям.
— Ангавар, верховный властитель Светлого королевства, вот как меня зовут, — сказал незнакомец.
Вот когда Вильям отчетливо осознал, какую опасность навлек на себя.
— О величайший государь, я желаю вам всего самого лучшего, — произнес он. — Теперь я вижу, что нанес обиду не смертному охотнику, а могущественнейшему из всех колдовских государей. Прошу вас, прикажите мне сделать что угодно — и если только будет то в моей власти, я выполню ваше приказание, дабы вернуть себе ваше благорасположение и загладить свою вину.
— Тогда слушай же, — сказал Король Светлых. — В моем королевстве мне постоянно досаждает Ваэльгаст, Владыка Войска Неявных. Я сильнее его, ибо ведомо тебе, что могущество мое превосходит могущество любого духа, человека или Светлого во всей Айе. Несмотря на это, он вечно пытается соперничать со мной и его сторонники беспрестанно бросают вызов моим рыцарям, В неизмеримой глупости своей он похвалялся перед свитою, что мне ни за что не победить его в открытом бою.
— Было решено, что раз в год мы с ним будем сходиться в поединке, и победителя провозгласят сильнейшим. Один раз мы уже встретились с ним и должны схлестнуться снова ровно через двенадцать месяцев Эриса от этого самого дня. Я хочу, чтобы ты выступил на турнире вместо меня. Если ты согласен, я изменю твою внешность так, чтобы ты ни в чем не отличался от меня, и отправлю тебя в Светлое королевство. Заклятие, что я наложу на тебя, не позволит ни одному Светлому, духу или смертному гостю распознать подмену.
— Однако ежели вы не победили в том бою, — промолвил Вильям, — то как смогу победить я?
— Есть только один способ. Первым же ударом ты должен сильно ранить Ваэльгаста. Он рухнет на колени и будет взывать к твоему милосердию, умоляя тебя вторым ударом избавить его от мук. Он предстанет пред тобой в облике прекрасного и благородного рыцаря и попытается пробудить в тебе сострадание. Один раз я уже поддался на эту уловку — а потому могу поддаться и второй. Но ты ни за что на свете не должен позволить ему уговорить себя. Ударь его второй раз — и он восстанет с новыми силами, целый и невредимый. Но ограничься одним ударом — и вновь воцарится мир.
— Но как же Эрис останется без правителя, покамест я буду жить в Светлом королевстве?
— Придав тебе свой облик, сам я приму твой. Вместо тебя отправлюсь я сегодня в Каэрмелор и никто даже не заподозрит, что я не Вильям Д'Арманкорт.
Вильям поглядел на благородного оленя, которому только что перерезал горло. Однако тот уже не лежал на зеленой траве и из горла более не хлестала потоком рубинов кровь. Шкура его вновь сияла чистейшей белизной. Вскочив на ноги, олень подошел к Ангавару и ткнулся носом ему в руку.
— Олень Светлых, — сказал Ангавар. — Их вывели специально для погони. Несчетное число раз охотился я за этим зверем и он подарил мне много радости. — Оленю же он промолвил: — Ступай. Ворота открыты. — А Вильяму: — Торопись! Поедем сейчас же. Мы должны еще до заката добраться до окраин Светлого королевства.
Они вместе ехали верхом через тихий край. Вильям не заметил никаких Ворот, но когда солнце склонилось к горизонту, он увидел, что земли кругом изменились, и понял, что скачет по Светлому королевству.
Подъехав к могучему древнему лесу, всадники придержали коней. Вильям поглядел на короля Светлых — и узрел себя самого, верхом на собственном же своем скакуне. Глянув вниз, он увидел тело Ангавара, восседающего на сером жеребце. От изумления дыхание молодого человека на мгновение прервалось в груди, сердце совершило огромный скачок.
— Новое твое обиталище лежит пред тобой, — промолвил Ангавар. — Возвращайся в лес Глинкута через год и день. Там я встречусь с тобой и мы снова поменяемся обликами.
— Постойте минуту! — внезапно воскликнул Вильям. — Мне вспомнилось одно досадное обстоятельство. Сражаясь, я более пользуюсь левой рукой, нежели правой. Ваш народ непременно заметит это…
— Не бойся, — отозвался Ангавар. — Это как нельзя более кстати. Я тоже левша. Скачи же вперед.
Они простились и Ангавар словно растворился в воздухе. Вильям же поскакал сквозь древний лес, и белые гончие следовали за ним.
Это и было жилище Ангавара. Дворец, но не такой, как дворцы смертных властителей. Живые стволы деревьев образовывали стены залов и коридоров, полы выстилали мхи, а кое-где — выходы природного сланца. Со стен вместо гобеленов свисали цветы и листья. Обитель короля располагалась прямо под открытым небом, однако сразу было видно: дожди не проникали сюда. Освещали дворец яркие звезды, а также светильники, подвешенные на деревьях, а еще — гигантские светящиеся насекомые. Здесь было все, что только могло потребоваться для удобства или уюта.
Дамы и кавалеры из числа Светлых приветствовали Вильяма и обращались к нему, как к своему королю. Они прислуживали ему и принесли розовую воду для омовения и сладкое вино. Они сняли с него пропыленные охотничьи одежды, заменив их роскошным зелено-золотым облачением. Затем король уселся пировать в величественном зале, накрытом с роскошью, неведомой смертным.
Вместе с ним за пиршественным столом сидели благороднейшие из Светлых. Голоса их звучали ясно и мелодично, точно горный поток, лица поражали неземной красотой, а зелено-золотые одежды сверкали драгоценным шитьем и самоцветами. Чары Ангавара, наложенные на самозванца, обманули всех, и даже самые могучие среди придворных не узнали в Вильяме смертного — и, возможно, король Светлых видел в этом еще одну славную шутку.
Так Вильям начал править Светлым королевством, и столь много радости принес ему этот год, что, казалось, пронесся он стремительно, точно олень перед охотниками.
День поединка с Властелином Неявных близился, и все Светлое королевство было объято волнением.
Поединок должен был проходить у переправы через реку. Там отряд Светлых встретился с Воинством Неявных и пред лицом столь блистательного собрания один из рыцарей Ангавара воззвал во всеуслышание:
— Встреча сия не есть бой между народами, а лишь поединок меж вождями. Так пусть же каждый поклянется не вступать в сражение друг с другом. Примем же любой исход поединка и провозгласим победителя сильнейшим из двух.
Оба лагеря громкими криками выразили свое согласие, и Ваэльгаст и Вильям изготовились к битве. Как и предсказывал Ангавар, предводитель неявных предстал в облике юного рыцаря, прекрасного собой и учтивого в обхождении. Меч у него висел с правой стороны, копье же он держал в левой руке, ибо, по обычаю всех духов, мог выбирать, какую руку предпочесть, а потому решил взять пример со своего соперника.
Облаченные в изящные доспехи, противники поглядели в лицо друг другу с противоположных берегов реки и закрыли забрала. Громко пропел горн. По этому сигналу они опустили копья и, нацелившись, крепко зажали древка в металлических выступах под мышками, а затем пришпорили скакунов. Из-под копыт коней веером разлетались серебряные брызги. На середине брода враги съехались, и от жестокого сотрясения Вильям едва не потерял стремян, однако целился он хорошо, а в седле сидел крепко. Оружие его пробило самую середину Щита Ваэльгаста и вонзилось в доспех. Острие конца пронзило тело рыцаря-неявного под сердцем — если у такого существа вообще есть сердце. Без сомнения, копье Ангавара, коим сражался Вильям, было пропитано какой-то магией и потому могло нанести рану столь сильному чародею.
Юный рыцарь упал с коня на отмель, окрашивая черной кровью воды реки. Вильям, в свою очередь, спрыгнул с седла и встал над поверженным противником, сжимая в руке меч.
Молодой рыцарь поглядел на него с нескрываемой мукой и возопил:
— Король Ангавар, заклинаю тебя всем, что наиболее дорого тебе в Светлом королевстве, избавить меня от страданий. Закончи начатое. Ударь меня второй раз, сильнее прежнего. И, глядя на раненого рыцаря, король-смертный вспомнил собственные свои былые промахи, опрометчивость, энергию и пыл. Вспомнил, сколько раз, случайно споткнувшись, падал к ногам наставника, обучавшего его фехтованию, или терпел поражение от рук товарища по борьбе. На мгновение он словно увидел, как сам лежит здесь, протягивая ладонь за помощью, — и жалость готова была уже зашевелиться в его смертной груди.