— При дворе никогда не подают этакой коричневой пакости, — прошептала Кейтри на ухо Тахгил.
Смертные отказались, и слуга, шаркая, удалился с подносом под деревья, где на него наскочила группка хобияг. Раздались звуки ударов, Снафу с воплями выскочил из-под деревьев и помчался прочь.
— А ваша клубника, миледи, — отважно продолжала Кейтри, обращаясь к Ашалинде. — Эти вот ягоды, что лежат перед нами, — они выглядят, как клубника, пахнут, как клубника. Без сомнений, на вкус их тоже нипочем не отличить от клубники. Но настоящие ли они?
— Угощение настоящее, — пожала плечами Силдориэль, — и вкус, и аромат — все, что услаждает пирующего. Только вид иллюзорен.
— Откуда тогда они берутся?
— Где-то в Эрисе, девочка, теперь растет клубника без внутренней сущности — просто оболочка, наделенная подобием вкуса. И тот, кто съест эти ягоды, не испытает насыщения.
— Из них похитили торад, - промолвила Кейтри, благоразумно скрывая неодобрение.
— Именно так, — заверила прелестная фрейлина без тени раскаяния в голосе. — Ты никогда не замечала, что некоторые люди едят страшно много, но все худеют и тощают? А все оттого, что питаются только кошалом.
— Но почему, — спросила Кейтри, начиная горячиться, — Светлые крадут у некоторых смертных питающую суть, а другим позволяют толстеть сколько угодно?
— Что-то мне слышится нотка упрека в твоем нежном голоске, — небрежно промолвила Силдориэль, беря Кейтри за подбородок. — Ободрись, ведь Светлые всегда берут наобум, случайно — и делают это по праву. Но если питательную суть крадет нежить, вот она может всегда красть у одной и той же жертвы. Нежить делает это из вредности или зависти.
Она отпустила девочку, открыто смеясь над тем, как затуманилось личико Кейтри — Светлая прекрасно сознавала, как действует на смертных прикосновение кого-нибудь из Дивного народа. Шелестя петушиными перышками, Гилдианрит, Силдориэль и третья Светлая поднялись и удалились. Тулли украдкой повернулся к подругам.
— У меня есть для вас новости, — сообщил он, — с поля битвы.
Объятые страхом и нетерпением, пленницы слушали его рассказ.
— Не так давно в западной Намарре, за границей Мглицы, сошлись смертные со смертными. Битву с обеих сторон начали лучники и арбалетчики — все пытались разбить ряды противника. Но копьеносцы твердо стояли, защищая своих стрелков щитами. Довольно долго так оно и шло, никаких событий, только град стрел и дротиков. Видал я этакие противостояния и в битвах былых времен. Каждая сторона норовит вынудить врага сделать первый шаг.
— И кто атаковал первым? — еле дыша, спросила Кейтри, во все глаза глядя на уриска.
— О, имперские отряды хорошо выучены. Несмотря на мелкие стычки между пехотой и легкой кавалерией, они не поддались на провокации. И тогда разозленные намаррцы сами взбеленились и ринулись в открытую атаку.
— Она удалась?
— Нет, первая атака никогда ничего не добивается, — ответил Тулли с видом завзятого ветерана. — Никто не сумел одержать верх. Намаррские главари пытались прикрыть маневры кавалерии действиями пехоты, а потом предприняли целую серию атак. Но батальоны Империи стояли все так же крепко и не нарушили строй. Намаррские отряды разбивались о них, как волны прилива о скалы. И когда мятежники выдохлись, войска императора перешли в контрнаступление и выиграли сражение.
— Хвала судьбе! — еле слышно проговорила Ашалинда. — Так Король-Император продвинулся еще дальше в Намарру?
— Да, — подтвердил уриск, — ближе к нам. Сейчас его войска находятся всего в одной лиге от крепости.
— Так близко!
Девушку пронзил острый приступ мучительной радости, смешанной с надеждой и страхом.
— Однако ночью, — мрачно добавил Тулли, — наступает час неявной нежити.
Он собирался добавить что-то еще, но тут зазвучали скрипки, гобои и флейты. Танцы возобновились. Под цветущими деревьями раздавались каскады заливистого смеха, звенели высокие голоса. К бугорку, где сидели пленницы, подошел кто-то, словно возник, соткался из сумрака. Красавицы дамы Светлых торопливо вскочили на ноги и присели в глубоких реверансах — точно грациозные цапли, любующиеся своим отражением на глади воды. Ашалинда с Кейтри тоже невольно встали. Без единого слова Принц-Ворон протянул девушке руку. Она приняла ее, хотя это было — все равно что хвататься за лезвие меча: Тахгил почти всерьез опасалась порезать руку до кости. Но принц просто-напросто повел девушку танцевать.
Танец в таком месте и с таким партнером не могут передать ни простые слова, ни стихи, ни самый вдохновенный полет фантазии.
Шпили и башенки Аннат Готалламора взбирались в сверкающее небо, точно часовые в черных забралах. На самой высокой из них торчал железный флюгер в виде ворона, сжимающего в клюве стрелу. Над крышами поднимались черные трубы. От башенки к башенке были перекинуты тонкие мостики, под ними зияли отверстия водосливов.
На расположенный высоко над землей внутренний двор выходило несколько сводчатых коридоров. Каждая глыба в отделке стен несла на себе изображение ворона — эмблему наследного принца. Сейчас из темных проемов выезжали рыцари в серебряных доспехах, а за ними спешили прислуживающие им колдовские существа. Над крепостью разносился звон оружия, перестук копыт, лязг металла, клацанье упряжи, возбужденные голоса воинов, рвущихся в бой. Однако придворные Моррагана ехали не на бой — пока еще. Ныне им предстояла скачка в Аркдур, на поиски скрытого меж разбросанных камней и скал хоть какого-то намека на тайный проход, хоть какой-то выбивающейся из общей картины мелочи, которая могла бы выдать местонахождение последних Ворот в Фаэрию. На копытах прекрасных скакунов, способных шагать по воздуху силою волшебства, не сверкало силдро-новых полукружий, однако попоны их были расшиты драгоценными камнями и блестели морозным блеском зимы.
На самом деле Светлые способны летать сами по себе, однако атмосфера Айя им не по нраву — по сравнению с разреженным воздухом Светлого королевства воздух Эриса казался этим рыцарям густым сиропом. Без лошадей они летели бы слишком медленно. Зато волшебные скакуны были лучще приспособлены к миру смертных и могли передвигаться по воздуху гораздо быстрее.
На высокой площадке Черного замка собрался сейчас цвет рыцарства из свиты Моррагана. Эти Светлые отправились на соколиную охоту вместе со своим принцем и в миг Последнего Призыва находились слишком далеко от Ворот. При каждом движении их потоки звездного света отражались от блистающих замысловатых доспехов, от прекрасного неземной красотой оружия. Осанка Светлых была горда и величава, легко и изящно сидели они на своих бескрылых скакунах.
И столь поразительно выглядел летучий отряд, что чудилось: все они вырезаны из ледяного хрусталя и застывшей тьмы, иридия и теней, позолоченных лунным огнем. Колдовское сияние окутывало их туманной дымкой. Рыцари смеялись и перешучивались, чуя назревающее на западе сражение, как гончие чуют оленя. Каждый из них был несравненным воином, закаленным в боях. Каждый находился в расцвете сил и доблести. Дамы Светлых скользили меж ними, провожая бойцов. И каждый рыцарь носил на рукаве знак благосклонности своей дамы.
На самом краю двора, на неогражденной кромке, где твердь камня переходила в воздушную пустоту, стоял, глядя на Вышнюю равнину, принц Морраган. В нескольких шагах от него верный конюший держал в поводу боевого коня девятнадцати ладоней в вышину, черного, как затмение. Благородный скакун облачен был в серебряную попону, расшитую мириадами самоцветов, хотя вообще-то лошадям Светлых не нужно никакого облачения или упряжи, а хозяева украшают их лишь из любви к прекрасному.
Оруженосец принца вдел в крепящиеся к луке седла ножны короткий меч. Морраган повернулся к Ашалинде. Крепостные стены сотряс внезапный порыв ветра. Ашалинда пошатнулась и едва не упала — несмотря на подкрепляющее действие волшебного вина, силы ее были подкошены ланготом. Опершись рукой о стену, девушка выпрямилась.
— Знай же, — промолвил принц. — Пока ты веришь, будто любишь моего брата, твои поиски Ворот так и останутся напрасны. Но когда завеса поднимется, когда ты поймешь, что любовь эта всего лишь отражение в стекле, когда презришь напыщенного орла и полетишь с вороном, тогда, быть может, память вернется к тебе.