Так сказал тогда Гинд Янар в присутствии всех учеников — и даже ещё нескольких бывших в тот момент в интернате учителей — но так и не получил ответа. Лишь молча, в тишине, однако явно пылая гневом и стыдом, все эти учителя поспешили покинуть интернат, чтобы больше уже не возвращаться… А Джантар и его товарищи, воспользовавшись вновь возникшим очередным перерывом в занятиях, взялись перечитывать имевшуюся в интернате эзотерическую литературу — уже сами удивляясь, где и в чём пытались искать высшую мудрость. Ведь там всё было явно рассчитано на попросту издевательское обращение с сознанием читателя…
…Всё, казалось бы, самое главное, существенное, нaсyщнoe — выражалось в символах, аллегориях, туманных образах, вне какой бы то ни было чётко устоявшейся терминологии, причём один и тот же образ мог попеременно употребляться то в положительном, то в отрицательном значении: например, всякий «собиратель драгоценных камней» удостаивался презрения за приверженность «благам этого мира» — и тут же в другом абзаце под «драгоценными камнями» следовало понимать уже духовное богатство, а под «благим миром» — природу Фархелема… Поражало смешение разных масштабов и планов бытия — согласно которому Создатель Вселенной с её миллиардами галактик воплощался на Фархелеме в разных человеческих обликах, женился, чтобы «познать принцип любви», учился в несовершенных древних школах, и даже сидел в тюрьмах — через что будто бы осуществлялось самопознание Вселенной, новый акт её творения, или ещё нечто столь же величественное и масштабное… Или же иногда — наоборот, следовало признать, что судьба целой Вселенной замкнута на отдельную страну, народ или даже конкретную личность определённо человеческого уровня — и повествовалось, как некие таинственные существа, являясь самым обычным до того людям и объявляя их спасителями Мироздания от скопившиеся за многие столетия человеческих грехов, заставляли совершать столь странные поступки, что просто непонятно было, чем и как они могли повлиять на судьбу Мироздания, но зато — очевидным образом ломались их собственные судьбы… Были тут — и те же помойные посты, и нищенство, и бродяжничество, и восклицания в публичных местах каких-то бессмысленных заклинаний, и ещё многое другое… Насчёт же методик раскрытия экстрасенсорных способностей вовсе был полный туман — многолетние кропотливые и утомительные медитативные практики, рекомендуемые одними источниками — отвергались другими на примерах трагических судеб «отступников», представленных к тому же едва ли не как осквернители всего высшего и священного…. И всюду — проповедовалась идея греховности сомнений (но — неужели вообще всяких и во вcём?), необходимость именно грубых и подхалимских форм почитания непонятно кого (что вряд ли могло бы понравиться действительно высшим и мудрым существам), смирение, всепрощение, нерассуждающее доверие к чьим-то покровителям, а иногда и — просто боязнь малейшего проявления отрицательных эмоций, вплоть до полного изгнания из своей души всех тягостных воспоминаний (хотя и они — часть жизненного опыта личности!) с превращением человека в благодушно-трепетного проводника чужой воли без остатков собственного мнения. Разоружись, доверься без оглядки, и тебя поведут и защитят, ищущий же самостоятельно будет низвергнут и проклят; нечто высшее открывается лишь тому, кто убил в себе всё человеческое, собственно же человек обречён вечно блуждать в низших сферах, не познав высшего блаженства — такой теперь открывалась потрясённому Джантару основная идея всех этих учений, к которым он недавно обращался с воодушевлением и надеждой…
Однако не лучше получалось и затем, когда Гинд Янар, выпроводив этих посланцев монашеских орденов и сект, пригласил на их место тех, кого поначалу принял за энтузиастов-исследователей — у них даже были дипломы государственных институтов. Но и те почему-то начали с тех же игр в сопоставление нот, цветов спектра, сторон игральных кубиков и карт, стихий древней натурфилософии, часов в сутках, дней в месяцах, месяцев в году и органов человеческого тела, и всё это — тоже путаясь между собой, что чему соответствует, тем более — сложную аллегорическую символику некоторых учений порой явно не могли постичь сами. Нaпpимер, один — совершенно серьёзно рассуждал о невидимых планетах с обратным движением по одной oбщeй орбите, притом с такими периодами, что реально они, тормозимые приливным трением при каждом близком прохождении Тиэлиракса, давно должны были либо стать его спутниками, либо упасть на Эян — и только Лартаяу наконец понял и объяснил ему, что под этими «невидимыми планетами» древние астрологи попросту имели в виду… узлы орбиты Тарменеха с их действительно обратным вращением на фархелемском небе!.. Но и это что — в сравнении с тем, кто, не дрогнув, привёл откуда-то «точные доказательства», что… все они, девятеро, а также Гинд Янар — оказывается, успели в своей жизни совершить грехи, которые не искупимы никаким последующим благодеянием!.. И Джантар помнил: как тогда он — будто действительно в неком судебном заседании — почему-то взялся доказывать, что сам лично никого не убивал; Ратона — что вовсе не презирает всех слабых и отставших в развитии, равно как и тех, кому по долгу службы приходится ухаживать за ними; Донот — что и он в тех случаях в одном и другом подвале не покушался ни на свою, ни на чужую жизнь; Итагаро — что ему совсем же нравится наслаждаться властью над слабыми (хотя уж это вообще откуда взялось?); Герм — что тогда, в больнице, в его внезапном раскрытии просветного зрения не было никакого излишнего «чародейства»; Минакри, Фиар и Лартаяу — безуспешно пытались выяснить возможные разумные пределы непочтения конкретно к взрослым, с которыми пришлось иметь дело; а Талир — что-то насчёт меры достаточных страданий личности в этом мире для искупления её грехов — но всё словно разбивалось о холодное спокойствие учителя, из приводимых которым цитат следовало, что, однажды попав в чреватую чьей-то насильственной смертью ситуацию, человек потом неправ при любом её исходе, не сделав чего-то для спасения либо себя, либо других — и потому практически лишался надежд на спасение своей души! Причём этого «знатока» явно не смущал факт, что в таком случае он имел дело с людьми, обречёнными на вечные страдания, которым никто не в силах помочь… Зато Джантар долго не мог забыть какой-то подсознательный ужас, поселившийся с того дня в его душе — да и остальные вскоре стали признаваться друг другу, что как будто слышали голоса, толкающие их на разные нехорошие поступки — с обоснованием, что они всё равно безнадёжно прокляты, и им нечего терять. И вот yжe бессонница не давала покоя Итагаро и Фиар, Донот невольно прожёг дыру в одежде одного из учителей, что лишь добавило ему ощущения какой-то вины, Ратона метался во сне, но наутро не мог вспомнить никаких сновидений — назревало что-то тревожное и страшное… Так что Гинд Янару пришлось пригласить в интернат известного психотерапевта Файре Таор, которая провела с ними со всеми по нескольку сеансов гипноза, чтобы снять подсознательные страхи, а заодно — объяснила некоторые бывавшие у них ощущения (в частности, у Фиар — при постановке диагноза и самом целительном воздействии), рассказала о приёмах психической настройки и защиты от возможной энергетический агрессии, а также — о том, как посредством довольно простой дыхательной практики активизировать образы глубинной памяти при условии, что они не являются психотравмирующими и не могут отрицательно повлиять на нынешний жизненный путь. И теперь уже — с каким нетерпением все ждали Файре Таор снова… Но увы, и она больше не появилась — так как была оформлена на работу преподавателя, оказывается, лишь временно, для проведения всего нескольких занятий, и то почти незаконно, из-за чего служебные неприятности начались уже у Гинд Янара. Зато у них у всех — возможно, в результате пережитых потрясений — вправду стали активизироваться образы глубинной памяти, становившиеся всё подробнее и отчётливее — и каждый открывал в себе то, о чём лишь смутно подозревал раньше. Так что — уже была целая полоса дней сплошного шока, потрясений…