— Или… просто собрали о нас все слухи, спорные версии, и даже явный бред? — предположил Джантар сквозь мгновенный озноб. — И, не думая, включили сюда?
— Похоже, — как-то не сразу согласился Итагаро. — Хотя и то не понимаю: что за фильм такой — "Девять ночей ужаса", и при чём он тут…
— Но о том ли говорим? — остановил его Герм. — Нам же надо всё осмотреть, выяснить ситуацию, проверить, нет ли ещё кого-то живого…
"И я уже будто не удивляюсь, — подумал Джантар. — Как если бы подсознательно ждал подобного…"
— Так я уже успел посмотреть снаружи, — ответил Лартаяу (хотя Джантар не заметил, чтобы он выходил). — Во дворе — ещё трупы. Вся наша охрана. И — вход оставлен открытым настежь. И на дороге — автомобиль, а в нём — ещё трое в какой-то форме, даже не пойму, какой… То ли потом приехали с директором, то ли — те, что тогда не успели уехать. И в помещении охраны — действительно остатки обеда на столе. Тарелки, бутылки, обёртки от чего-то… Но — ничего похожего на то, что едим мы, даже запах неприятный… Этим не могли пытаться нас отравить. Я хотел сразу сказать — но вы уже читали бумаги…
— Но всё-таки — что произошло? — задумалась Фиар. — Они действительно чем-то отравлены? Или…
Однако больше она ничего не решилась предполагать — по крайней мере, вслух — и интернат вдруг погрузился в тишину.
"Так что же это? — стал думать Джантар, вновь отмечая какую-то странность собственного состояния. — Они все вместе что-то ели — и отравились? Но когда? Не сразу же, ночью, вместо того, чтобы везти директора в больницу… Значит — уже потом, когда вернулись? Убедились, что директор здоров, приехали с ним обратно — и, не подумав разбудить нас, устроили пиршество? То есть — совсем рано, под утро? И ели все вместе — директор, охрана, следователи? И это — после подозрений именно в отравлении директора продуктами из нашей столовой? Или… проверяли продукты на нашей охране? — мелькнула новая страшная догадка, от которой он даже ощутил приступ головокружения. — Но почему отравлены и сами? Разве что — отравление произошло не сразу, решили, что продукты безопасны… А вообще отравить ими хотели всё-таки нас? Нет — а наше состояние? Откуда оно тогда? Если мы со вчерашнего вечера ничего не ели…"
— Нет, а мы? — отвечая Фиар, переспросил о том же Лартаяу. — Разве мы сами ели хоть что-нибудь? Но от чего-то же отключились — да ещё все сразу. И потом — так же сразу проснулись…
И вновь настала тишина. Или… уже — не совсем тишина, как вдруг показалось Джантару. Откуда-то в учительский ещё раздавался слабый неясный звук. Джантар — и не он один — насторожённо прислушался, пытаясь определить источник. А звук был странно похож на очень тихий, но всё же человеческий голос…
— Но где это? — шёпотом спросила Фиар, беспокойно оглядывая учительскую. — И что это такое? Вы слышите?
— Да это же сеть городской связи из Тисаюма! — сообразил Итагаро. — Трансляция выведена на минимальную громкость — но не отключена! Но где это тут? Подождите, сейчас найду…
Он шагнул к огромному, во всю стену учительской, шкафу — и сразу, откинув волосы назад, припал ухом к чему-то, что на вид совсем не напоминало репродуктор городской трансляции. Наверно, был замаскирован — и его расположение так, с ходу, мог определить лишь Итагаро… И вот он, немного послушав, казалось, уже хотел отойти обратно — но, так и не сделав намечавшегося по его движению шага, вдруг замер и стал слушать дальше. И выражение его лица всё более менялось, становясь как-то особенно недоуменным и тревожным…
— Что-то я не понимаю… — быстро прошептал он в промежутке между едва слышно доносившимися из динамика фразами. — Хотя мы всё равно одни, — добавил Итагаро, повернув регулятор громкости, — так давайте послушаем все…
— …И в эту последнюю ночь мира сего, — наполнил учительскую говоривший на элбинском диалекте громкий мужской голос на фоне неясного шума, — когда повсюду на улицах валяются осквернённые собственной наготой трупы тех, кто не вняли предостережениям Великого Элбэ, а оставшиеся в глубоком трепете ожидают суда, мы призываем всех истинно верующих: не упустите последнюю возможность покаяться! Не думайте о судьбе неверных, ибо сказано в Святом Каноне Великого Элбэ, данном человечеству во времена, когда люди были столь же греховны, сколь и ныне: "Проклят будет тот, кто встретит сей день в месте, где не будет храма во славу Великого Элбэ, и кто будет есть в тот день мясо членистых и водных тварей, и кто будет заниматься в тот день колдовством, и кто совершит преступление, караемое властями"… Осуждены такие люди от начала времён, ибо ведали, но согрешили — и нет им спасения ныне, и будут искать убежища от гнева Великого Элбэ, и не найдут! — голос уже будто врывался в сознание, наполняя его внезапно нахлынувшей жутью, которой лишь с трудом мог сопротивляться разум. — Тщетны будут все уловки их ума, ибо увидят они в эту последнюю ночь мира сего, как звёзды падут в океан! Всё, что измыслили они в своей греховной гордыне — галактики, световые годы и гелий, что выдуман учёными, дабы умалить славу Великого Элбэ — всё будет низвергнуто в океанскую пучину единым вздохом Создателя и Вседержителя! И нет им пощады, и муки их нескончаемы! Не сожалейте о них, люди, грех сожалеть о ничтожных и возгордившихся, когда пришли последние времена, и голый срам трупов, обнажившихся в последнем безумии, есть верное свидетельство концу мира сего! Отрекись же каждый от всех, кого знал в мире сём, и вручи душу свою Великому Элбэ! Не дай детям видеть позор и срам взрослых, чья нагота тела и духа вскрылась в эту последнюю ночь мира сего! Спешите каяться, люди, спешите в храмы!..