И вновь озноб — но уже совсем иной, чем прежде — пробежал по телу Джантара. Ведь теперь это даже не читали или слышали на занятиях — это неслось из динамика городской трансляции, не связанного ни с какой спецификой их интерната! И речь шла как будто о том же, что они сами видели здесь и сейчас… Ведь и здесь всюду — в здании, во дворе, в автомобиле на дороге — лежали трупы людей, перед смертью почему-то пытавшихся стянуть штаны — и в трансляции речь шла точно о таких же трупах! И — о последней ночи мира сего…
И тут же голос из репродуктора вдруг умолк — и остался лишь неясный шум толпы, перекрываемый далёким, явно молитвенным распевом. А за окном тем временем как-то особенно быстро сгущался сумрак…
— Значит, мы уже безнадёжно прокляты по этой вере… — наконец первым хрипло произнёс Ратона. — Как раз в ночь на сегодня внушили им эти прожилки — чем не колдовство…
— И — не преступление, караемое властями… — голос Джантара в ответ прозвучал глухо, будто ему заложило уши. — Как и то, вчерашнее, с монахом… Хотя, с другой стороны, как будто были правы в бoрьбe добра против зла…
— И что теперь? — не выдержав напряжения, так же глухо ответил Итагаро. — Искать ближайший храм — и бежать туда замаливать грехи? Да, но вы же видите, все эти трупы — реальность…
— Нет, но — не может это быть всерьёз… — судорожно прошептала Фиар. — Это что-то не то…
— Да, но — трупы… — Лартаяу не решился продолжать.
— Нет, мальчики, но в реальности всё равно не может быть так, как в их каноне… — уже почти в отчаянии прошептала Фиар. — То есть — как и во всех этих канонах… В нашем, реальном Мироздании звёзды слишком велики, чтобы падать в океан Фархелема…
— … Люди, в гордыне своей отвернувшиеся от Великого Элбэ, — начал из репродуктора уже другой голос, — несут ныне кару за все свои грехи и грехи своих предков. Первой пала Чхаино-Тмефанхия, и это было предупреждение вам: одумайтесь, люди! В своей гордыне, перешедшей всякие пределы, вы презрели всё, данное вам, возжелали чего-то иного, вообразили, что можете перестраивать мир по своему разумению — так покайтесь же! Вечное блаженство будет открыто всякому, кто отречётся в эту последнюю ночь от гордыни человека, возомнившего себя превыше всего в этом мире! Помните: когда первые звёзды упадут в океан, будет уже поздно!..
"А… правда — что с Чхаино-Тмефанхией? — взорвалась в сознании Джантара леденящей волной внезапная мысль. — В каком смысле — пала? Только в фигуральном, по их понятиям — или…"
Однако репродуктор вновь затих — и из него доносился лишь какой-то неясный шум…
— Но нам всё равно ничего не приходится ждать от этого Элбэ, — с трудом, будто что-то преодолевая в себе, заговорил Минакри. — Однако верно, трупы — реальность… И это передают по городской трансляции…
— И если раньше о каком-то кризисе говорили только вообще — теперь конца Мироздания ждут уже этой ночью… — потрясённо добавил Лартаяу. — И не конца ресурсов, цивилизации, человека как вида, или даже всей планеты — а Мироздания… И если когда-то сам предсказатель успевал сбежать ближе к указанной дате — тут так и объявляют по городской трансляции: уже этой ночью… И — эти трупы… Нет, тут что-то очень серьёзное…
И вновь повисла тишина — которую, казалось, трудно определить словами. Да, впрочем, было понятно и без слов… Всё, что несколько минут назад имело какое-то значение — вчерашние события, происшедшие вместо урока богословия, ночной разговор, переполох с "зелёными прожилками" в глазах у директора, тревога из-за возможных последствий этого, и даже только что найденные их интернатские документы — казалось, уже отступило вдаль, за некую грань, где всё теряло смысл, и веяло лишь неизъяснимо жутким мраком и холодом. Ведь уже не какие-то случайные шарлатаны — официальная власть оповещала их человечество о надвигающемся конце мира…