Несмотря на амплуа злодея драмы Фолклендских островов, каковым в глазах многих критиков выглядело Министерство иностранных дел, оно показало себя лучше подготовленным в плане адаптации к изменившейся послевоенной роли Британии, чем большинство структур правительства. МИДУ пришлось создавать новые союзы со многими государствами, каковые Британия прежде вовсе не интересовала, или с теми, которые относились к ней враждебно. Для дипломатов, вынужденных работать в таком климате, долгоиграющие реликты империи являлись предметом большого неудобства. Уцелевшие колонии вовсе не становились образцом порядка в тревожном мире, но, напротив, демонстрировали тенденцию служить источниками революционных возмущений, терроризма и нестабильности. Хорошо хоть, в начале 1970-х годов их осталось совсем не так много. Если не считать Родезию и Гонконг, речь может идти в основном о разбросанных тут и там островах и анклавах, словно бы «жавшихся друг к другу в страхе перед чем-нибудь еще худшим». В большинстве своем они находились в районе Карибского моря и в Полинезии, но нельзя не сказать о таких отчаянно удаленных и едва ли не безнадежно затерянных островных владениях, как Маврикий, Святая Елена, Диего-Гарсия и Фолкленды. Они вполне заслуживают звания сирот в эпоху после канувшего в Лету империализма. История оставила этих подкидышей на крыльце Британии, и мало кому из них хотелось очутиться на улице.
Две такие территории, Гибралтар и Фолклендские острова, относились к особой категории. На них проживали люди, имевшие британские происхождение и гражданство, но считавшие себя принадлежавшими к отдельным государствам. В отличие, например, от Соломоновых или Бермудских островов эти образования не представлялось возможным включить в некую систему региональной обороны. Вместе с тем они являлись британскими колониями, каковым фактом и гордились. Поначалу территории эти находились в сфере ответственности Министерства по делам колоний. В 1966 г., когда важность данной структуры сошла фактически «на нет», она слилась с Министерством по делам Британского содружества наций, а двумя годами позднее — с Министерством иностранных дел. Ветераны колониального правления, многие в прошлом солдаты, очутились в роли младших партнеров в недрах ведомства, где господствовали скорее дипломаты, чем управленцы.
Там колониальные функции распределялись по отделам с названиями вроде «Гибралтар и прочее» и «территории Океании». Посты губернаторов редко пользовались почетом и на самом деле часто оказывались венцом карьеры. Средства на поддержку колоний приходилось выклянчивать в новом Министерстве (позднее Агентстве) по вопросам развития заморских территорий, у которого хватало более важных и значительных с политической точки зрения клиентов. На самом деле Фолкленды были печально знамениты в Уайтхолле как самый благополучный по показателю доходов реципиент фондов Министерства заморских территорий. Население Фолклендских островов составляло всего 1800 чел., живших в этакой самодостаточной среде. В представлениях нового внешнеполитического ведомства и управления по вопросам Британского содружества наций они едва ли могли рассчитывать перевесить по значимости британскую политику в Южной Америке — на континенте с 240 миллионами жителей.
Последним по списку — хотя и ни в коем случае не по значению — моментом в отношении Фолклендских островов выступает британский парламент. Сменявшие друг друга правительства, как мы видели, руководствовались различными соображениями для увода вопросов внешней политики из области ответственности палаты общин. Желание сохранения секретности уравнивалось по силе, пожалуй, лишь с отсутствием у парламента интересов приподнять завесу тайны. Уильям Уоллис в эссе об отношении палаты общин к надзору за вопросами внешней политики[29] заявлял, будто никакого такого надзора почти не существует. Ни в ходе прений по важным моментам, ни на «часах вопросов» Министерства иностранных дел обстоятельства внешней политики в должных подробностях не разбирались. Похоже, даже министры оказывались в роли не более чем рупоров, озвучивающих решения, принятые у них за спиной и обычно до их вступления в должность. Поскольку такие решения редко подразумевали обращение к финансовым ресурсам, то они и не представляли собой парного мясца, способного пробудить кровожадный аппетит бдительной общественности. Иностранные дела не снимают и малой толики сливок средств налогоплательщиков, а следовательно, не особенно отражаются на мнении электората. Так чего же ради волноваться членам парламента?
29
The Foreign Policy Process in Britain («Внешнеполитический процесс в Британии»), Королевский институт международных отношений, 1976 г.