Новая политика по Фолклендским островам буквально не успела сформироваться, как тут же принялась рушиться на глазах у Министерства иностранных дел. «Заднескамеечники» тори пришли в ярость, когда член парламента Джон Биггз-Дэйвисон назвал предприятие «решением, исполненным стыда и позора». А ожидания Аргентины тем временем росли. В Британии же любое изменение требовало согласия с «мнением народа» из Порт-Стэнли и палатой общин. И там и тут со всем страхом и подозрительностью ожидали самого худшего. Следовательно, должностным лицам приходилось делать пассы, успокаивая бурные воды, чтобы фактически не пойти против резолюции ООН.
26 марта Майкл Стьюарт (вернувшийся в Министерство иностранных дел после отставки Джорджа Брауна) заявил в палате общин относительно главного условия передачи суверенитета: «только если нам станет совершенно очевидно… что сами жители островов будут рассматривать такое соглашение как удовлетворяющее их интересам». Едва ли стоит сомневаться в смысле категоричного высказывания Стьюарта, однако когда министра и его коллег начали спрашивать, не подразумевает ли заявление наличие у населения некоего права вето в данном вопросе, готовности ответить определенным «да» они не выражали. Понять их нетрудно, ведь такое право фактически лишало бы переговоры всякого смысла.
Совещания с Буэнос-Айресом шли на всем протяжении лета 1968 г., но уже с этакой новой несмелостью с британской стороны. На встречах с аргентинским послом, Эдуардо Маклафлином, и с Бельтрамино Чалфонт начал вдруг ссылаться на необходимость «создания климата, в котором бы однажды стало возможным рассуждать в отношении суверенитета». Он говорил о настроениях вовсе не в Лондоне, а в Порт-Стэнли. Русло переговоров сместилось в сторону подхода, названного борьбой за «сердца и умы»: побуждения жителей островов к принятию выгод связей с материком. В конце года Чалфонт прервал участие в королевском визите в Чили, дабы лично проповедовать новое евангелие от политики в Порт-Стэнли.
Целых трое суток Чалфонт мотался из конца в конец по островам, доказывая выгоды и преимущества нового договора с Аргентиной: полеты на материк и обратно (тогда добраться до Фолклендских островов представлялось возможным только по морю), лучшие школы и больницы, а также непосредственный рынок сбыта местной продукции. Но всюду лорда встречали крикуны со знаменами и транспарантами: «Нет продаже» и «Фолкленды — британские». Общественное мнение явно оставалось глухим к предостережениям Чалфонта, напиравшего на неспособность Британии в полной мере поддерживать острова, отдаленные от метрополии на 8000 миль (15 000 км). У Чалфонта выработалось стойкое личное отвращение перед этим сочетанием изоляционизма и зависимости — чувство, испытываемое многими визитерами до и после него.
Под впечатлением от поездки Чалфонт представил Стьюарту довольно жесткий отчет о происходившем. Не следовало недооценивать остроты чувств аргентинцев. Они же продемонстрировали изрядную волю к компромиссу в отношении вопроса непременного владения территорией. Население островов стоит на прежней прямолинейной позиции. Если Британия возьмет и попросту прервет переговоры, взаимоотношения с Аргентиной и ООН ухудшатся. В соответствии с пророческим высказыванием Чалфонта, ситуация грозила образованием «casus bellI»[35]. Вопрос Фолклендских островов обсуждался в кабинете министров, и — далеко не в последний раз — итоги не встречали благосклонности в Министерстве иностранных дел. В правительстве Уилсона решили, что коль скоро жители островов не желают никакой смены суверенитета, нет смысла платить высокую политическую цену за принуждение их к тому, чему они так противятся. 11 декабря 1968 г. Стьюарт категорически заявлял, что «нельзя осуществить передачу (прав суверенитета) против воли жителей островов». Вопрос остался на повестке дня в свете существования резолюции ООН, но и только. Так сказать, для ровного счета, спикер оппозиции тори, сэр Алек Даглас-Хоум, поклялся от имени тори «напрочь исключить суверенитет из повестки дня», когда его партия вернется во власть.
Подобно тому, как Коста Мендес на политическом уровне вцепился зубами в вопрос Фолклендских островов в Буэнос-Айресе, точно так же поступили со своей стороны лоббисты этой территории и их доброхоты среди парламентариев в Лондоне. Газеты вроде «Дэйли Экспресс» и «Дэйли Телеграф» готовы были встать в боевую стойку при малейшем упоминании о попытках каких бы то ни было договоров с Аргентиной. В умы господ, сидящих в парламенте на министерских скамьях, прочно впечаталось: урегулирование вопроса с Фолклендскими островами неизменно связано с «политической ценой». Размеры последней оставались неизвестными. А если проблема столь мала, отчего же платить? Не только сменявшие друг друга парламенты, но и приходящие и уходящие кабинеты выработали инстинктивную враждебность к упорному стремлению Уайтхолла продолжать переговоры, когда бы те ни появились на повестке дня.