— А я Генри Рич, граф Холланд, — назвал себя последний арестованный, не дожидаясь вопроса.
Записав их имена, лейтенант откашлялся и обратился к Холланду, чья располагающая внешность, по его мнению, наиболее заслуживала доверия.
— Тогда, быть может, Вы, милорд, скажете мне, кто этот человек? — проговорил он, указывая на Бэкингема.
Рич так удивился, что не смог вымолвить не слова. К несчастью, Джон оказался сообразительнее.
— Так этот господин арестован, как и мы? — быстро спросил он.
— Да, — подтвердил лейтенант. — Он убил королевского гвардейца в Вестминстерском аббатстве. Патруль арестовал его и доставил сюда за полчаса перед вами.
Джон протяжно присвистнул.
— Это произошло случайно, — разъярился Бэкингем. — В любом случае, я не собираюсь отчитываться перед кем-либо в своих действиях.
Лейтенант не обратил на его слова никакого внимания. Он отвёл виконта в сторону и доверительно прошептал ему на ухо.
— Этот человек утверждает, что он — первый министр Англии.
Джон захохотал так громко, что прибежала стоявшая за дверью стража. Она решила, что арестованные подняли бунт.
— Ну, Джордж, сейчас ты ответишь мне за всё, — мысленно обратился он к брату, который мрачно смотрел на него, наверное, предчувствуя неладное. — Этот человек? — вслух повторил виконт. — Это несчастный безумец лорд Форсайт, который ещё на прошлой неделе веселил королевский двор, вообразив себя петухом. Король поручил милорда покровительству епископа Лода, но он, как я вижу, улизнул из-под его опеки.
Анекдоты про несчастного лорда гуляли по Лондону уже давно, и даже неискушённый в придворных делах лейтенант слышал о нём.
— Так вот оно что! — хлопнул он себя по лбу. — А я-то думал…
— Джон, ты с ума сошёл? — поинтересовался Бэкингем, которого совсем не обрадовала выходка брата.
— Не более чем ты, — отпарировал виконт.
— Да вы тут все сумасшедшие, — возмутился Бутвиль, отодвигаясь в сторону. — Лейтенант, я требую содержать меня отдельно от этих безумцев.
— Это решит комендант, — ответил тот, и, повернувшись к страже, приказал отвести арестованных в отведённое для них помещение.
— Но, сударь! — запротестовал Генри Рич, что, наконец, обрёл дар речи. — Милорд действительно герцог Бэкингемский. Я, граф Холланд, Вам это говорю.
— Вы ещё заявите, что я, виконт Пурбек, не знаю собственного брата, — хмыкнул Джон.
Лейтенант схватился за голову.
— Уведите отсюда этих господ, — приказал он.
Стража охотно выполнила его приказ.
Очутившись в камере, разъярённый Бэкингем повернулся к Джону.
— Ты можешь быть доволен собою, — напустился он на брата. — Из-за твоей идиотской шутки мне не удастся сохранить инкогнито и теперь надо мной будет потешаться весь Лондон. И это сейчас, во время парламентской сессии!
— Если бы ты не совал нос в мои дела, ничего бы этого не было, — отозвался виконт, который уже немного успокоился. — И, потом, мы здесь только до прихода коменданта, а сэр Англси слишком обязан тебе, и тут же забудет о нашем визите, как только мы покинем Тауэр.
Окинув брата уничтожающим взглядом, Бэкингем изо всех сил забарабанил в дверь. Стражник, стоящий изнутри, заглянул в решетчатое дверное окошко.
— Чего надо? — недовольно спросил он.
— Повежливее, мерзавец! — заорал герцог. — Немедленно зови сюда коменданта. Я хочу его видеть.
— Непременно передам ему Ваше желание, милорд, — пообещал тот. — Как только он приедет.
— А когда он приедет? — вмешался Холланд.
— Через неделю, — ответил солдат и, беззаботно засвистев, направился прочь. Рич тихо застонал.
— Стой, — остановил стражника виконт, который, убедившись, что дело принимает скверный оборот, решил вмешаться. — Получишь сто фунтов, если сообщишь графине Бэкингемской о моём аресте.
— А у Вас есть деньги? — недоверчиво поинтересовался тот.
Все деньги и драгоценности у арестантов предусмотрительно отобрали, видимо, чтобы избежать досадных недоразумений, но Джон не растерялся:
— Принеси мне бумагу, перо и чернила. Я напишу записку, а ты передашь её моей матери в обмен на указанную сумму.
— А если не сделаешь этого, то будешь повешен, когда я выйду отсюда, — добавил Бэкингем.
Солдат разозлился.
— Тогда мне остаётся только надеяться, что Вы, милорд, останетесь здесь навсегда, — отчеканил он, и удалился.